|
И, сломив фигуру Зои, Шубин принялся торопливо и словно с досадой лепить и мять глину. – Итак, вы желали бы быть профессором? – спросила Елена Берсенева. – Да, – возразил тот, втискивая между колен свои красные руки. – Это моя любимая мечта. Конечно, я очень хорошо знаю всё, чего мне недостает для того, чтобы быть достойным такого высокого… Я хочу сказать, что я слишком мало подготовлен, но я надеюсь получить позволение съездить за границу; пробуду там три-четыре года, если нужно, и тогда… Он остановился, потупился, потом быстро вскинул глаза и, неловко улыбаясь, поправил волосы. Когда Берсенев говорил с женщиной, речь его становилась еще медлительнее и он еще более пришепетывал. – Вы хотите быть профессором истории? – спросила Елена. – Да, или философии, – прибавил он, понизив голос, – если это будет возможно.* – Он уже теперь силен, как чёрт, в философии, – заметил Шубин, проводя глубокие черты ногтем по глине, – на что ему за границу ездить? – И вы будете вполне довольны вашим положением? – спросила Елена, подпершись локтем и глядя ему прямо в лицо. – Вполне, Елена Николаевна, вполне. Какое же может быть лучше призвание? Помилуйте, пойти по следам Тимофея Николаевича…* Одна мысль о подобной деятельности наполняет меня радостью и смущением, да… смущением, которого… которое происходит от сознания моих малых сил. Покойный батюшка благословил меня на это дело… Я никогда не забуду его последних слов. – Ваш батюшка скончался нынешнею зимой? – Да, Елена Николаевна, в феврале. – Говорят, – продолжала Елена, – он оставил замечательное сочинение в рукописи; правда ли это? – Да, оставил. Это был чудесный человек. Вы бы полюбили его, Елена Николаевна. – Я в этом уверена. А какое содержание этого сочинения? – Содержание этого сочинения, Елена Николаевна, передать вам в немногих словах несколько трудно. Мой отец был человек очень ученый, шеллингианец, он употреблял выражения не всегда ясные… – Андрей Петрович, – перебила его Елена, – извините мое невежество, что такое значит: шеллингианец? Берсенев слегка улыбнулся. – Шеллингианец, это значит последователь Шеллинга, немецкого философа, а в чем состояло учение Шеллинга… – Андрей Петрович! – воскликнул вдруг Шубин, – ради самого бога! Уж не хочешь ли ты прочесть Елене Николаевне лекцию о Шеллинге? Пощади! – Вовсе не лекцию, – пробормотал Берсенев и покраснел, – я хотел… — 106 —
|