|
– Овес и сено выдает начальник конного двора, – поправился приказчик. – Кто такой? – Шорник Ипат. – Так ты Ипату овес и сено поручаешь!.. Такая важная статья у него на руках! А ты-то чего глядишь? Положим, ты сам фураж отвешивать не можешь – всё же ты должен знать, сколько чего выходит. Никифор бы этого не сделал. Видно, мне и конный двор придется Павлу под команду отдать. Кстати, – прибавила барыня, обратившись к Павлу, – в какую деревню сослали Никифора? – В Валухино. – В Валухино… Напомни мне о нем сегодня, Левон. Теперь третье: «Спросить, почему послали не Алешку, а Федьку?» Да; желаю я знать, почему за мамзелью в Москву послали не Алексея, как было приказано, а безмозглого старика Федора? – Алексей оказался нужным в столярной. – Когда я что приказываю – должно исполнять, а не рассуждать. Ты отменил мое приказание? – Никак нет-с. – Кто же? Кинтилиан смутился и не отвечал. – Спрашиваю тебя: кто? Кинтилиан разинул было рот – и запнулся, но взглянул на барыню. – Василий Васильевич изволили приказать, – произнес он скороговоркой. – Опять! – воскликнула Глафира Ивановна. – Опять Василий Васильевич! О, это слишком! Везде, везде этот Василий Васильевич. Надо это кончить! Это невыносимо!* – И Глафира Ивановна сильно позвонила в колокольчик. Вошел Суслик.* – Ступай к Василью Васильичу и скажи ему, чтоб он сию минуту ко мне пришел; да скажи Аграфене, чтобы она мне принесла стакан воды. – Слушаю-с! – воскликнул Суслик и исчез. – А вы, – продолжала барыня, – ступайте теперь все вон. Бумаги я подпишу после. – И Глафира Ивановна снова принялась ходить по комнате. – И нужно вам было, Кинтилиан Андреич, опять про Василия Васильевича напомнить, право, – заметил, выходя из передней, бурмистр Павел приказчику. – Э! всё едино, – с досадой возразил старик и махнул рукой. – Вишь сегодня погодка какая… – А копеечки вы ловко подпустили, – с улыбкой промолвил бурмистр. – Ну, да хороши и вы… с вашей печаткой… – и Кинтилиан отправился в «Вотчинную контору». – А вы куда? – спросил Павел Левона. – Я к себе – сосну. Устал – смерть. Павел остался один, подумал, принял суровый, начальнический вид и, широко разводя сжатыми руками, пошел в сад. Между тем Суслик прибежал в особый флигель, занимаемый Василием Васильевичем, и, поспешно войдя к нему в кабинет, проговорил запыхавшимся голосом: – Пожалуйте к барыне. — 7 —
|