|
– На что это похоже! – сказывал он мне, – у него ищут правосудия, а он: «Ах, матушка!» Но когда присмотришься к людям, когда поймешь, что все это от незлобивости происходит, тогда все сделается ясно, и в сношениях никакой помехи происходить не будет. Вдруг по зале пронесся зловещий шепот. Пьер Уколкин, цвет и надежда нашей молодежи, весь взволнованный, переходил от одного гостя к другому и таинственно передавал какую-то новость. «Телеграфическая депеша! телеграфическая депеша!» – слышалось всюду, и внезапно, вопреки всем приличиям, по углам образовались кружки, так что губернаторское семейство осталось совершенно одиноким посредине залы. – Да что там такое? – спросил меня губернатор, встревоженный горьким предчувствием. Губернаторша озиралась во все стороны, губернаторские demoiselles с изумлением смотрели на мать, как бы говоря: maman! maman! да что ж мы не танцуем! – Господа! ваше поведение крайне изумляет его превосходительство, – сказал я, подходя к той группе, в которой ораторствовал Пьер Уколкин. – Шт… le gouverneur est flamb?![199] – отвечал Уколкин. Я не понял: я все еще думал, что речь идет об этой поганой истории между Сидором Петровичем и Эмманюелем Иванычем, и поспешил выразить все мое изумление. – Mais non, il ne s’agit pas de cela! – шепотом сказал мне Уколкин, – je vous dis que le gouverneur est flamb?![200] В глазах у меня завертелись зеленые кружки. С одной стороны: «бедный старик!» – с другой стороны: «черт возьми, нельзя ли как-нибудь мне на его место!» – все это странным образом перемешалось в моей голове. Во всяком случае, я был крайне смущен, ибо на мне лежала тяжкая обязанность предуведомить обо всем губернатора. К счастью, ее добровольно принял на себя Лампадников. – Ваше превосходительство! – сказал он, – в древности знаменитейшие философы, будучи настигаемы ударами судьбы, венчали себя розами… Кругом оратора мало-помалу образовалась толпа. – Ваше превосходительство! от лица всего общества принимаю смелость выразить вам наше соболезнование! – вмешался Пьер Уколкин. Губернатор все еще хлопал глазами. – Vous n’?tes plus gouverneur![201] – шепнул я ему на ухо. Губернатор не изумился, не заплакал и не закричал. Он только инстинктивно расшаркался и сказал: – Честь имею поздравить! – Mais qu’est-ce que c’est donc cela? mais qu’est-ce qu’ils ont, Nicolas?[202] – приступала губернаторша. – Честь имею поздравить! – повторил губернатор. – Mais dites donc! mais dites donc![203] — 321 —
|