|
В крайне правых кругах правительства и общества не раз предпринимались попытки остановить или по меньшей мере приостановить шумное шествие по стране «надворного советника Щедрина» с его «Очерками». При этом для устрашения не раз пускались в ход аналогии с Герценом и его «Колоколом». Генерал и публицист Н. Б. Герсеванов видел в авторе «Очерков» «подражателя гениальному фанатику Дидероту». Начальник Виленского жандармского округа Куцинский относил Салтыкова к «домашним Герценам, которые едва ли не опаснее лондонского». Министр юстиции граф В. Н. Панин также утверждал, что направление «Губернских очерков» «поведет к статьям Герцена». Глава же цензуры кн. П. А. Вяземский обращал во «всеподданнейшем докладе» внимание самого царя на «крайне обличительный тон» салтыковской книги[242]. Однако в обстановке «кризиса верхов» и либерального лавирования власти попытки отдельных представителей реакции наложить запрет на распространение обличительного произведения Салтыкова остались практически безрезультатными. Огромный успех «Очерков» был реальной силой, вокруг которой и за обладание которой сразу же возникла борьба тогдашних общественных групп и направлений. Борьба эта породила, в частности, довольно обширную критическую литературу – обширную, впрочем, по количеству названий, а не по объему и солидности статей. Не только в столицах, но и в провинции не было журнала или газеты (с литературными отделами), которые бы не поместили статьи, заметки об «очерках» или какого-либо читательского отклика. Даже официальный орган «Русский инвалид» и заграничный официоз газета «Le Nord» выступили со статьями о произведении «молодого автора гоголевской школы»[243]. Печать встретила «Очерки» хвалебно. Единичные исключения лишь оттеняли господствующий тон признания. И по-своему прав был критик В. Р. Зотов, заметивший по поводу одного отрицательного отзыва: «Для полной известности г. Щедрина недоставало до сих пор лишь хулителя его книги. Г-н Н. Б<унако>в взял на себя эту роль»[244]. Однако за внешним единством похвал и одобрений в адрес «Очерков» таились глубокие принципиальные различия в подходе к произведению. В своеобразии критических оценок отражалась сложность идейной борьбы. Вторая половина 50-х годов, канун революционной ситуации и падения крепостного права, была временем быстрого идеологического оформления и одновременно начавшегося размежевания двух основных направлений в русской общественной мысли середины XIX в. – буржуазно-дворянского либерализма и крестьянского демократизма. — 358 —
|