|
– Все мы по естеству равны; все Адамовым грехом* в ад ввержены были, и все Христом-спасом истинным из ада освобождены. А ежели все равны – стало быть, и одинаковая часть всем от бога положена. – Откуда же они взялись… рабы? – робко спрашивала Марья Ивановна, – бог не повелел, а их видимо-невидимо. В господских домах – господа, в людских да на скотных – рабы… Господа приказывают, а рабы повинуются, тяготы носят… – В старину, сударыня, это сделалось. Не все люди равной комплекции рождаются: один покрепче, другой послабее, а третий и вовсе расслабленный. Сильный-то слабого и покорил. Да покоривши, взял да узлом завязал. Теперь ни конца, ни начала этому узлу и не отыщешь! – Ишь ведь что сделал! Марье Ивановне становилось жалко. «Как это так? – думалось ей, – Христос-спас истинный всех из ада освободил, а «он» – ишь что сделал! «Он»-то свое дело сделал, да и ушел – ищи его да свищи! – а она, между прочим, с аукциона купила, собственными денежками все до копейки заплатила… как теперь рассудить? Ежели поступить «по-божески», так неужто же денежки мои так-таки пропасть должны?.. Ежели же не по-божески поступить…» – Барыня! головку причесать пожалуйте! – прерывала ее мечтания горничная Анютка. Перерыв этот являлся очень кстати, ибо давал ее мыслям новое направление. – Вот, Андрюша, я какова! – жаловалась она сама на себя, – и голову-то себе причесать сама не могу, все Анютка да Анютка! Анютка, прими! Анютка, подай! – а я сижу как царевна да руки-ноги протягиваю! И знаю, что все мы одной природы, а не могу… Ни я одеться сама, ни я умыться… словом сказать, без Анютки, как без рук! – Что ж такое, сударыня! И пускай Анютка потрудится… это ей и по закону вменяется! Я ведь не против закона иду, а говорю, как по-божески… Марья Ивановна удалялась успокоенная и отдавала свою голову в распоряжение Анютки. Но в это же время она уносила новую подробность «божеского жития»: все мы Христом-спасом истинным из ада освобождены, а «он» – ишь ты, что сделал! А она между тем с аукциона купила… по закону! Причесавшись, Марья Ивановна вновь возвращалась к прерванной беседе. – Как же нам душу-то* спасти? – вот ты мне что скажи! – беспокоилась она. – За други своя полагать ее надо* – вот и спасешь! – отвечал он, нимало не затрудняясь. Однако ж Марью Ивановну ответ этот заставал неприготовленною. – Как это… душу? – сомневалась она, – словно бы уж… Хоть бы руку-ногу, а то… душу! Слыхала я, что в пустынях живали люди, которые… А чтобы в миру это было… не знаю! — 65 —
|