|
Щука(разевает пасть, чтобы лжесвидетельствовать, но при виде ее разинутой пасти подсудимым овладевает ужас. Он неистово плещется в тарелке и даже подпрыгивает, с видимым намерением перескочить через край. У щуки навертываются на глазах слезы от умиления, причем пасть ее инстинктивно то разевается, то захлопывается. Однако ж мало-помалу движения пискаря делаются менее и менее порывистыми; он уже не скачет, а только содрогается. Еще одно, два, три содрогания и… ) Тарара (вынимает подсудимого за хвост и показывает суду; голосом, в котором звучит торжественность ). Уже вмер!!! Иван Иваныч (взволнованный ). Да послужит сие нам примером! Уклоняющиеся от правосудия да знают, а прочие пусть остаются без сомнения! Жаль пискаря, а нельзя не сказать: сам виноват! Кабы не заблуждался, может быть, и теперь был бы целехонек! И нас бы не обременил, и сам бы чем-нибудь полезным занялся. Ну, да впрочем, что об том говорить: умер – и дело с концом!* Господин прокурор! ваше заключение? Прокурор (скороговоркой, наподобие, как причетники, в конце обедни: «Слава отцу… слава тебе! » произносят ). Полагаю, за смерт… сужден… пр’кр’тить. Иван Иваныч . Так я и знал. А о прочих, об отсутствующих… неужто продолжать? Прокурор . О прочих надлежит постановить заочное решение. Иван Иваныч . И это я знал. Семен Иваныч! Петр Иваныч! как вы полагаете? как следует заочно с бунтовщиками поступить? Прокурор (встает, чтобы напомнить о существовании совещательной комнаты для постановления решений; но в эту минуту судебный следователь подает ему телеграмму. Читает ). «От казанского прокурора кашинскому. В реке Казанке поймана шайка кашинских пискарей. По-видимому, бунтовщики. Подробности почтой». Иван Иваныч . Однако порядком-таки отчесали! Сколько это отсюда верст? Прокурор . Ввиду полученной телеграммы полагаю суждение о противозаконном оставлении отечества кашинскими пискарями приостановить. Иван Иваныч (на все согласен ). Что ж, приостановить так приостановить. Покуда были подсудимые, и мы суждение имели, а нет подсудимых – и нам суждение иметь не о ком. Коли некого судить, стало быть, и… (Просыпается. )Что, бишь, я говорю? (Смотрит на часы и приятно изумляется. ) Четвертый час в исходе! время-то как пролетело! Семен Иваныч! Петр Иваныч! милости просим! (Уходят. Зала медленно пустеет. ) Мы тоже поспешили домой. Суд произвел на нас самое отрадное впечатление, хотя трагическая смерть пискаря и примешивала некоторую горечь в наши светлые воспоминания. Главным образом, манера Ивана Иваныча понравилась. Вот человек: говорит строгие слова, а всем приятно. Даже адвокат Шестаков – и тот только вид делает, что боится, а в сущности очень хорошо понимает, что Иван Иваныч простит. Вот пискарь – тот действительно умер, но и он умер не от Ивана Иваныча, а оттого, что заблуждался. А не заблуждался бы – и теперь был бы целехонек. — 191 —
|