|
И так мне вдруг захотелось Прокопа увидеть, так захотелось на затылок его полюбоваться, что не успел я формулировать моего желанья, как в дверях раздался звонок, и Прокоп собственной персоной предстал передо мной. Он был в культурном мундире и в культурных белых штанах. Лицо его, слегка напоминавшее морду красивейшего из мопсов, выражало сильное утомление; щеки одрябли, под глазами образовались темные круги, живот колыхался, ноги тряслись. Мне показалось даже, что он раздражен. – Обогрей, ради Христа! – было его первое слово. – Откуда, голубчик? поздравлял? – Разумеется, поздравлял. Вот ты, так и день-то какой нынче, чай, позабыл? – Ну, нет, брат, я и у заутрени был. А ты? – Еще бы. Я еще третьего дня билет получил. Прокоп сел против камина и протянул ноги чуть не в самый огонь. – Да ты бы скинул с себя форму-то, – предложил я, – вместе бы позавтракали, вина бы… А какое у меня вино… по случаю! краденое! – Это, брат, только хвастаются, что краденое, а попробуй – опивки какие-нибудь! Опивки краденые – вот это так. А ты вот что: завтракать я не буду, а ежели велишь рюмку водки подать – спасибо скажу. – Отчего же бы не позавтракать? – Нет, я на минуту, у меня еще двадцать местов впереди. Поважнее которые дома – у всех расписался уж, а прочие и подождут, невелики бары! Принесли водки и балыка. Прокоп потянулся, выпил и закусил. Не знаю почему ему вдруг показалось, что я всматриваюсь в него. – Ты что на меня смотришь? узоры, что ли, на мне написаны? – спросил он. – Помилуй, мой друг, я рад тебя видеть – и только. – А рад, так и слава богу. Замучился я. Погодища нынче – страсть! Ездил-ездил, штаны-то белые, замарать боишься – ну, и сидишь, как на выставке. Да как на грех, еще приключение… препоганое, брат, со мной приключение сегодня было. – Что же такое? – Да приезжаю я к особе к одной – ну, расписался. Только вижу, что тут же, в швейцарской, и камердинер особы стоит – и угоразди меня нелегкая с ним в разговор вступить. Рано ли, мол, встает его сиятельство? прогуливается ли? кто к нему первый с докладом является? не слышно ли, мол, что про места: может быть, где-нибудь что-нибудь подходящее открывается? Только разговариваем мы таким образом – и вдруг вижу я, вынимает он <из> кармана круглую-прекруглую табатерчищу, снял крышку да ко мне… Это, говорю, что?.. – Понюхайте-ко, говорит. – Да ты, говорю, свинья, позабыл, кажется?.. – Так и сказал? – Так прямо и брякнул. Я ведь, брат, прямик! Я не люблю вокруг да около ходить! По мне, коли свинья, так свинья! — 462 —
|