|
– Смотри, как бы без тебя войну не кончили! – Не беспокойтесь. Лучше скажите мне вот что. Теперь время трудное; одни жертвуют жизнью, другие – знаниями, третьи – корреспонденты, например – поддерживают в публике дух, знакомят ее с ходом военных действий… Ну, а прочие как? – А тебе зачем нужно знать? – А хоть бы затем, чтоб познакомить публику с действительным настроением русского общества в настоящую минуту. – Изволь, братец. А мы… прочие, то есть… как чуть что, сейчас пошлем за ящичком – и деньги готовы! – За каким же это ящичком? – А за апчественным. Прежде у нас апчественных денег не было, а нынче – есть. Так заместо того, чтоб со списочком по домам ходить, взял, сколько требуется, из ящичка – и шабаш! – Оно из общественного-то ящичка ровнее, – пояснил отец Николай. – Почему же ровнее? – Чудак ты! Про агличанина знаешь, а этого не можешь понять! Известно, апчественный ящик всех равняет. Там и мой гривенник, и его пятак, и твоя копейка – все там складено! Значит, от всякого и жертва идет, глядя по состоянию. – Стало быть, вы лично никакой тягости от этих пожертвований не ощущаете? – Какая тягость! Сказано тебе: со всем нашим удовольствием! Вот вам факт. Мне кажется, что, при рассмотрении вопроса об русской общине, он должен иметь первостепенное значение! Удивительное дело! Как только было дано разрешение завести общественные кассы,* так тотчас же они получали у нас такое же право гражданственности, как и растрата оных! Это уже не фантазия, не вымысел беспокойного и праздного воображения, а факт. Кассы наполняются, потом растрачиваются… и снова наполняются – какая изумительная, знаменательная и в то же время отрадная настойчивость! Где, в какой стране вы увидите что-либо подобное? В этих мыслях я незаметно заснул. Да и время было, потому что письмо мое и без того уже вышло из пределов обыкновенной газетной корреспонденции[80]. Я проснулся в десятом часу утра. Горячее солнце стояло уже высоко и обливало желтоватым светом внутренность вагона. Кругом царствовало суетливое движение: пассажиры громко разговаривали, собирая свои пожитки, в виду скорого достижения цели нашего путешествия. – А вот и наша Рыбна! – весело воскликнул Иван Иваныч, указывая пальцем в окно. Я потянулся, протер глаза, и, сознаюсь откровенно, первою моею мыслью было воспоминание о взятых у меня десяти рублях. – Итак, – сказал я, – вы должны мне десять рубликов, почтеннейший Иван Иваныч! – Христос с тобой! никаких я у тебя денег не брал! Во сне ты это видел. — 179 —
|