|
Наконец к Павлу Ермолаичу подступило. – Коли угодно, вот Семен Николаич охотится. – сказал он, указывая на Рогаткина. – Вот и прекрасно! и незачем это дело откладывать! Так вы, мсье… мсье… мсье… Генеральша затруднилась; Simon поспешил подсказать: – Рогаткин-с. – Так вы, мсье… ah, pardon![57] Так вот что, мсье… Вы завтра утром, около часу, пожалуйте ко мне, и я посвящу вас во все наши дела… я вам все расскажу…tout… tout! Les onguents, la charpie…[58] все, все! Вы, кажется, тоже у Грегуара служите в ведомстве? Simon слегка отделился от кресла, но был так еще неопытен в сношениях с дамами высшего полета, что недоумевал – следует ли ему встать или продолжать сидеть. – Он у меня, в нашем же ведомстве, – выручил его Павел Ермолаич. – И отлично. Значит, мы будем en famille[59]. Ну, а вы, мсье? – вдруг обратилась она ко мне, – как товарищ мсье Положилова, вы, может быть, тоже пожелали бы… Это было так неожиданно, что я с первого раза не понял и осмотрелся по сторонам, ища, не вошел ли еще кто-нибудь, к кому бы мог быть обращен вопрос ее превосходительства. К счастью, Положилов поспешил ко мне на помощь. – Нет, уж его вы, ваше превосходительство, не тревожьте! – сказал он, – он – человек больной… да притом же, как вы сами изволили выразиться, и пламень этот должен поддерживать. – Да, да, это тоже необходимо… ведь я и забыла, что вы литератор! ведь вы – литератор… да? Как же! как же! Грегуар еще на днях об вас говорил: этот литератор… Но тут она вдруг как бы вспомнила что-то и не договорила… Даже лилии сменились на ее щеках розами, и она как-то тоскливо взглянула по сторонам, словно ожидая, не выручит ли ее кто-нибудь. Но так как на этот раз никто не нашелся, то она взглянула на часы и заторопилась. – Уж половина шестого! – воскликнула она, шумно поднимаясь с дивана, – скажите, как я у вас засиделась! Так, стало быть, c’est convenu:[60] с завтрашнего дня, ch?re[61] Поликсена Ивановна, вы – наша? Она взяла Поликсену Ивановну за обе руки и с минуту смотрела ей в глаза так любовно, как будто ее участь была в руках этой милой женщины. С своей стороны, и Поликсена Ивановна умышленно медлила ответом, как будто, с одной стороны, ее пугала трудность подвига, а с другой – не было той жертвы, которой бы она не принесла в пользу «дорогой гостьи». – Ваша! – выговорила наконец Поликсена Ивановна твердо. – Ну, так до свидания! Завтра вечером у нас первое заседание… увидимся! И, право, у нас совсем не так скучно! On cause, on rit…[62] а между тем и дело… До свидания, Павел Ермолаич! вот вы и с помощником… очень, очень рада за вас, а еще больше за себя, потому что я не хочу – слышите, не хочу! – чтоб вы уставали! — 136 —
|