|
Такова была позиция просветителя и революционного демократа, тосковавшего из-за отсутствия революционности в массах великорусского населения, видевшего смысл собственной жизни и деятельности в том, чтобы по мере сил своих помогать народу «выйти из состояния бессознательности». В этом, а не в прямых, практических призывах к народной революции, условия для которой, на взгляд Салтыкова, пока еще не созрели, проявляется революционно-демократический идеал писателя. Чтобы разбудить народ – нужно время и труд «без всякого расчета» на немедленные «практические последствия», труд революционно-просветительский, конечная цель которого – освобождение простеца от «призраков», от придавивших его сознание мифов, фетишей, «краеугольных камней». А для этого необходимо «серьезно анализировать основы насущного положения вещей и обратиться к основам иным»[499]. Так Салтыков осмыслял собственные задачи – социального, политического писателя. Это не значит, что он с предубеждением относится к революционному подвигу, рассчитывающему на немедленные «практические последствия». В рассказе «Непочтительный Коронат» он с уважением и симпатией пишет о молодых людях, чье слово не расходится с делом, о тех, кто «принимают радикальные решения и приводят их в исполнение. Придет молодой человек (родственники у меня между ними есть <подчеркивает Щедрин>), скажет: «…прощайте! я на днях туда нырну, откуда одна дорога: в то место, где Макар телят не гонял!» <…> Сказал, что нырну, и нырнул; а через несколько месяцев, слышу, вынырнул, и именно в том месте, где Макар телят не гонял. Словом, исполнил в точности: стремительно, быстро, без колебаний». Всем последующим подтекстом Салтыков показывает, что «нырнул» этот молодой его «родственник» в революционную деятельность: «Он, молодой-то человек, давно уж порешил, что ему там лучше – благороднее! – а нам, старцам <то есть либеральным русским «фрондерам» из «поколения сороковых годов», от лица которых ведется рассказ>, все думается: Ах! да ведь он там погибнет!» Эта ироническая реакция рассказчика на подвиг революционного самопожертвования, реакция «страстного соболезнования к гибнущему, которым вообще отличается сердобольная и не позабывшая принципов гуманности половина поколения сороковых годов», выявляет истинное, исполненное самого высокого уважения и понимания, отношение самого Салтыкова к «геройству». Да, он не ждет скорых практических результатов, но не считает «геройство» бессмысленным. Для него «смысл подвига. высокого» по-прежнему заключается «в его преемственности и повторяемости», в том, что примером своим он возбуждает в людях «горячую жажду деятельности». — 422 —
|