XИпполит помочил свои губы в чашке чаю, поданной ему Верой Лебедевой, поставил чашку на столик и вдруг, точно законфузился, почти в смущении осмотрелся кругом. – Посмотрите, Лизавета Прокофьевна, эти чашки, – как-то странно заторопился он, – эти фарфоровые чашки и, кажется, превосходного фарфора, стоят у Лебедева всегда в шифоньерке под стеклом, запертые, никогда не подаются… как водится, это в приданое за женой его было… у них так водится… и вот он их нам подал, в честь вас, разумеется, до того обрадовался… Он хотел было еще что-то прибавить, но не нашелся. – Сконфузился-таки, я так и ждал! – шепнул вдруг Евгений Павлович на ухо князю. – Это ведь опасно, а? Вернейший признак, что теперь, со зла, такую какую-нибудь эксцентричность выкинет, что и Лизавета Прокофьевна, пожалуй, не усидит. Князь вопросительно посмотрел на него. – Вы эксцентричности не боитесь? – прибавил Евгений Павлович. – Ведь и я тоже, даже желаю; мне, собственно, только, чтобы наша милая Лизавета Прокофьевна была наказана, и непременно сегодня же, сейчас же; без того и уходить не хочу. У вас, кажется, лихорадка. – После, не мешайте. Да, я нездоров, – рассеянно и даже нетерпеливо ответил князь. Он услышал свое имя, Ипполит говорил про него. – Вы не верите? – истерически смеялся Ипполит. – Так и должно быть, а князь так с первого разу поверит и нисколько не удивится. – Слышишь, князь? – обернулась к нему Лизавета Прокофьевна, – слышишь? Кругом смеялись. Лебедев суетливо выставлялся вперед и вертелся пред самою Лизаветой Прокофьевной. – Он говорит, что этот вот кривляка, твой-то хозяин… тому господину статью поправлял, вот что давеча на твой счет прочитали. Князь с удивлением посмотрел на Лебедева. – Что ж ты молчишь? – даже топнула ногой Лизавета Прокофьевна. – Что же, – пробормотал князь, продолжая рассматривать Лебедева, – я уж вижу, что он поправлял. – Правда? – быстро обернулась Лизавета Прокофьевна к Лебедеву. – Истинная правда, ваше превосходительство! – твердо и непоколебимо ответил Лебедев, приложив руку к сердцу. – Точно хвалится! – чуть не привскочила она на стуле. – Низок, низок! – забормотал Лебедев, начиная ударять себя в грудь и всё ниже и ниже наклоняя голову. – Да что мне в том, что ты низок! Он думает, что скажет: низок, так и вывернется. И не стыдно тебе, князь, с такими людишками водиться, еще раз говорю? Никогда не прощу тебе! — 204 —
|