|
— Уж если я что-нибудь захочу, то непременно добьюсь своего, — говорила сама с собой мадам Горохова. — Уж лучше мне никогда не перечить. Я своего никому не уступлю. Вот ни столечко! — сказала мадам Горохова, отрезая от моркови каплюшечный кусочек. В это время по коридору мимо кухни прошёл Алексеев. — Алексей Алексеевич! — крикнула мадам Горохова. — Куда вы уходите? — Я не ухожу, Виктория Тимофеевна, — сказал Алексеев, останавливаясь в дверях. — Это я в ванную шёл. <1936–1938> «Востряков. смотрит в окно на улицу…»ВОСТРЯКОВ смотрит в окно на улицу : Смотрю в окно и вижу снег. Картина зимняя давно душе знакома. Какой-то глупый человек Стоит в подъезде противоположного дома. Он держит пачку книг под мышкой Он курит трубку с медной крышкой. Теперь он быстрыми шагами Дорогу переходит вдруг, Вот он исчез в оконной раме. (Стук в дверь.) Теперь я слышу в двери стук. Кто там? ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ : Откройте. Телеграмма. ВОСТРЯКОВ : Врет. Чувствую, что это ложь. И вовсе там не телеграмма. Я сердцем чую острый нож. Открыть иль не открыть? ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ : Откройте! Чего вы медлите? ВОСТРЯКОВ : Постойте! Вы суньте мне под дверь посланье. Замок поломан. До свиданья. ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ : Вам нужно в книге расписаться. Откройте мне скорее дверь. Меня вам нечего бояться, Скорей откройте. Я не зверь. ВОСТРЯКОВ (приоткрывая дверь ): Войдите. Где вы? Что такое? (Смотрит за дверь.) Куда же он пропал? Он не мог далеко уйти. Спрятаться тут негде. Куда же он делся? Улица совсем пустая. Боже мой! И на снегу нет следов! Значит, никто к моей двери не подходил. Кто же стучал? Кто говорил со мной через дверь? (Закрывает дверь.) <1937–1938> 1939«Я поднял пыль. Дети бежали за мной…»Я поднял пыль. Дети бежали за мной и рвали на себе одежду. Старики и старухи падали с крыш. Я свистел, я громыхал, я лязгал зубами и стучал железной палкой. Рваные дети мчались за мной и, не поспевая, ломали в страшной спешке свои тонкие ноги. Старики и старухи скакали вокруг меня. Я несся вперед! Грязные, рахитичные дети, похожие на грибы-поганки, путались под моими ногами. Мне было трудно бежать. Я поминутно спотыкался и раз даже чуть не упал в мягкую кашу из барахтающихся на земле стариков и старух. Я прыгнул, оборвал нескольким поганкам головы и наступил на живот худой старухи, которая при этом хрустнула и тихо произнесла: «Замучили!» Я, не оглядываясь, побежал дальше. Теперь под моими ногами была чистая и ровная мостовая. Редкие фонари освещали мне путь. Я подбежал к бане. Приветливый банный огонек уже мелькал передо мной, и банный, уютный, но душный, пар уже лез мне в ноздри, уши и рот. Я, не раздеваясь, пробежал сквозь предбанник, потом мимо кранов, шаек и нар, прямо к полке. Горячее белое облако окружило меня. Я слышу слабый, но настойчивый звон. Я, кажется, лежу. — 94 —
|