|
Входят трое более ли менее интеллигентных людей, а за ними, стуча берданками, вваливаются кривоногие мордастые красноармейцы. Ян, в очках, с необыкновенно свирепым видом, неожиданно для меня заявляет: – У меня вы обыска не имеете права делать! Вот мой паспорт. Я вышел из возраста, чтобы воевать. – А запасы, может быть, у вас есть, – вежливо спрашивает тот молодой человек, который возмущался хозяином. – Запасов, к сожалению, не имею, – отрывисто и зло говорит Ян. – А оружие? – еще вежливее спрашивает предводитель шайки. – Не имею. Впрочем, дело ваше, делайте [обыск], - он кидается зажигать электричество. При свете я испугалась его бледного, грозного лица. Ну, будет дело, зачем он их раздражает, – мелькнуло у меня в голове. Но солдаты стали пятиться, а молодой человек поклонился со словами: – Извиняюсь. И все вышли тихо один за другим. Мы долго сидели молча, не в силах произнести ни слова. Вошла Анюта. – Ушли, слава Богу, пошли по квартирам теперь, – и смеясь, передает, как один солдат сказал другому: – Дом-то хорош, а живут голоштанники! Слава Богу, что так кончилось. Идем в столовую. Вытаскивается из недр бутылочка вина, и мы распиваем ее на радостях. […] [Несколько записей без числа. Вероятно, В. Н. боялась после обыска записывать в дневник. Но ясно, что это записи июльские:] […] После обеда отправляемся к Полыновым. Отпирает дверь Маргарита Николаевна и предупреждает шепотом: – У нас комиссар иностранных дел, такой-то. Хлопочем устроить выезд Семену Владимировичу… Входим в столовую и видим небольшого роста молодого человека, очень почтительно с нами здоровающегося. Я взглядываю на Яна и вижу, что он в том состоянии, когда ему все равно. Он садится и вызывающе молчит. Как на грех, хозяева вышли и мы остаемся втроем. Я, боясь, что Ян не сдержится, начинаю разговор о погоде. Комиссар с радостью поддерживает его. По обычаю этого дома, кой кто начинает приходить. Настроение натянутое. Всякий предупреждается, что беседа ведется на незначительные темы. Наконец, является виновник этого нового гостя и, после недолгой беседы, комиссар исчезает. Мы облегченно вздыхаем, хотя на душе неприятный осадок. Отъезжающий, смеясь, говорит, что он получил пропуск и еще какую-то бумагу на таком безграмотном языке, что он сохранит их для потомства. Хозяева говорят, что сильно боялись за Яна – такой у него был свирепый вид… Были у Тальниковых. Виделись там с Куликовскими. Как он всегда весело, с радостной улыбкой здоровается. Но как он за последнее время подался, похудел. Рассказывает, что на днях он чуть не потерял сознание на улице. — 146 —
|