|
– Мне жаль Шатова, – сказал он, снова останавливаясь пред Петром Степановичем. – Да ведь и мне жаль, пожалуй, и неужто… – Молчи, подлец! – заревел Кириллов, сделав страшное и недвусмысленное движение, – убью! – Ну, ну, ну, солгал, согласен, вовсе не жаль; ну довольно же, довольно! – опасливо привскочил, выставив вперед руку, Петр Степанович. Кириллов вдруг утих и опять зашагал. – Я не отложу; я именно теперь хочу умертвить себя: все подлецы! – Ну вот это идея; конечно, все подлецы, и так как на свете порядочному человеку мерзко, то… – Дурак, я тоже такой подлец, как ты, как все, а не порядочный. Порядочного нигде не было. – Наконец-то догадался. Неужели вы до сих пор не понимали, Кириллов, с вашим умом, что все одни и те же, что нет ни лучше, ни хуже, а только умнее и глупее, и что если все подлецы (что, впрочем, вздор), то, стало быть, и не должно быть неподлеца? – А! Да ты в самом деле не смеешься? – с некоторым удивлением посмотрел Кириллов. – Ты с жаром и просто… Неужто у таких, как ты, убеждения? – Кириллов, я никогда не мог понять, за что вы хотите убить себя. Я знаю только, что из убеждения… из твердого. Но если вы чувствуете потребность, так сказать, излить себя, я к вашим услугам… Только надо иметь в виду время… – Который час? – Ого, ровно два, – посмотрел на часы Петр Степанович и закурил папиросу. «Кажется, еще можно сговориться», – подумал он про себя. – Мне нечего тебе говорить, – пробормотал Кириллов. – Я помню, что тут что-то о боге… ведь вы раз мне объясняли; даже два раза. Если вы застрелитесь, то вы станете богом, кажется так? – Да, я стану богом. Петр Степанович даже не улыбнулся; он ждал; Кириллов тонко посмотрел на него. – Вы политический обманщик и интриган, вы хотите свести меня на философию и на восторг и произвести примирение, чтобы разогнать гнев, и, когда помирюсь, упросить записку, что я убил Шатова. Петр Степанович ответил почти с натуральным простодушием: – Ну, пусть я такой подлец, только в последние минуты не всё ли вам это равно, Кириллов? Ну за что мы ссоримся, скажите, пожалуйста: вы такой человек, а я такой человек, что ж из этого? И оба вдобавок… – Подлецы. – Да, пожалуй и подлецы. Ведь вы знаете, что это только слова. – Я всю жизнь не хотел, чтоб это только слова. Я потому и жил, что всё не хотел. Я и теперь каждый день хочу, чтобы не слова. – Что ж, каждый ищет где лучше. Рыба… то есть каждый ищет своего рода комфорта; вот и всё. Чрезвычайно давно известно. — 390 —
|