|
Наконец, все гости съехались. Оркестр грянул «Алеша, ша», и пары закружились. Хозяйка дома сидела у стены с солидным владельцем лимонадной будки и вела солидный, но увлекательный разговор. – Набавил я на стакан воды двести – и что же вы думаете? – пьют, черти. Никто даже слово не скажет. Сосет, анафема, по два, по три стакана. Прямо ты его хоть с кашей ешь! В голосе Гундосова слышалось почтительное удивление. – Народ, диствительно, – покачала солидно головой хозяйка. – Прямо будем говорить – озверел! Приходит заказчик: «Сколько за сапоги?» – «Четыреста тысяч!» – «За пару?» Мой-то прищурился да как ляпнет: «Где там за пару! За штуку. Пара – восемьсот». И ведь заказывают! – Дела! Музыку откуда достали? – Один тут профессор консерватории обтяпал! Головастый, а иногда по роялю жахнет так, что чертям тошно. – Известно, с голоду чего не сделаешь. У меня вот тоже бывший атташе посольства заказы принимает – прямо на улице подобрал я его – так ведь до чего лих с заказчиком говорить – прямо уму непостижимо! Такого ему Оскара Уайльда вотрет… – Стаканчик мороженого! – И очень даже. Здорово закручено. Сами крутили? – Зачем сами. У нас тут бывший профессор химии принанят для энтого дела. Рикиминдовали, что будто по какому-то анабиозу собаку съел. Вот мы его для мороженого и приспособили. Нехай себе крутит. Вообще, знаете, теперь вся энтилигенция на службе у капитала. Хотели мы даже концертик нынче соорудить, Собинова с Аверченкой договаривали, да ломучие они какие-то, Бог с ними. Пойдите вы, говорят, к этому самому… и слово то забыла, нехорошее слово. Одначе танцами дирижирует у нас балетмейстер киевского Оперного театра, а стол украшал художничек тут один – он еще в 16 году от Академии поездку в Италию получил. Известно, жрать всякому хотца… Под утро бал у Сысоя Закорюкина («Мужская и дамская обувь, заказы и починка») – кончился. Усталая, но довольная разъезжалась по домам новая аристократия. И у подъезда долго еще можно было слышать зычные выкрики швейцара – бывшего оперного баса, творца партии Мефистофеля в «Фаусте»: – Кучер, барон Ментден! Давай карету Гундосина. – Шофер Голендухи Паскудиной, князь Белопольский! Заводи мотор! – Куда запропастился, черт его дери, граф Гронский?! И из предутренней мглы слышался сонный голос: – Граф Гронский поехал в чайную, а потом лошадей Раньше на старом добром стяге было написано: «Сим победиши!» Теперь, вместо Сима, пришла пора другого Ноева сына… На русском стяге красуется по новому правописанию: «Хам победиши!» — 345 —
|