|
– Хорошо-с. Одну минутку… кончу корректуру и тогда к вашим услугам. Это был длинноносый немолодой человек, в черном сюртуке и с бриллиантом на худом узловатом пальце. Он осмотрел свои ногти и, улыбнувшись, сказал: – А приятно, когда везет. – Кому? – Да вот, например, вам. Пишете, зарабатываете деньги, вас читают. – Трудно писать, – рассеянно сказал я. – Ну, как вам сказать. Я, например, сел, и у меня это как-то сразу вышло. Я отодвинул неоконченную корректуру и сказал: – Где ваша рукопись? – Вот она. Условия: пятнадцать копеек строка. А следующие вещицы – по соглашению. За дебют можно и подешевле… – Ладно. Ответ через две недели. Я бросил косой взгляд на начало лежавшей передо мной рукописи и сказал: – Кстати, нельзя писать: «Солнце сияло на закате небосклона». – Ну, ничего, – добродушно усмехнулся он. – Исправите. Это первые шаги. Ну – я пойду. Не буду отнимать у себя и у вас драгоценное время. Он вынул часы, взглянул на них и сказал с досадой: – Вот анафемские! Опять стали. – Испортились? – спросил я. – Да. Давал чинить – ничего не выходит. – Да, уж эти часовые мастера! Позвольте, я посмотрю их. Может быть, что-нибудь можно с ними сделать. Он удивленно посмотрел на меня. – А вы и часы можете починить? – Отчего же… Пустяки! Я взял протянутые им часы, открыл заднюю крышку и стал внимательно разглядывать сложную комбинацию колесиков и пружин. – Ну-с… попробуем. Я взял перочинный ножик и ковырнул механизм. Два колесика отскочили и упали на письменный стол. – Ага! – удовлетворенно сказал я. – Ишь ты подлые. Нащупав пальцем тонкую, как паутина, спираль, я подцепил ее ногтем и, размотав, вытащил. Заодно выпали и два каких-то молоточка, соединенных дужкой. – Ну что? – спросил писатель, с недоумением следя за моей работой. – Да что ж, – пожал я плечами, выковыривая из футляра последние остатки механизма. – Часы как часы. Тут столько всякого напутано, что сам черт не поймет. Он вскочил, бросил растерянный взгляд на выпотрошенные часы и вскричал: – Да вы-то сами… понимаете что-нибудь в часах? – Как вам сказать… Скорей не понимаю, чем понимаю. – И вы никогда не занимались часовым делом? – Откровенно-то говоря – нет. Вот сейчас только… немножко. Он заревел, собирая в опустевшие часы все свои колесики, пружины и молоточки: – Так какого же дьявола, ни черта не смысля, вы беретесь не за свое дело?! — 17 —
|