|
Сапогов пришел в восторг. – И откуда у вас что берется?! И чтой-то за ловкий парод! Темная, говорит, комната… Да-а. Ха-ха! Мало чего ты там сделаешь, в этой комнате… Знаем-с. Вынимай! – Хорошо, – вздохнул Голдин и вынул из аппарата белую пластинку. – Смотрите! Вот она. Сапогов взял пластинку, посмотрел на нее – и в его груди зажглась страшная, тяжелая, горькая обида. – Та-ак… Это значит, я такой и есть? Хороший ты фотограф. Понимаем-с! – Что вы понимаете?! – испугался Голдин. Городовой сумрачно посмотрел на Голдина… – А то. Лукавый ты есть человек. Завтра на выезд получишь. В 24 часа. Сапогов стоял в литографической мастерской Давида Шепелевича, и глаза его подозрительно бегали по странным доскам и камням, в беспорядке наваленным во всех углах. – Бонжур, – вежливо поздоровался Шепелевич. – Как ваше здоровьице? – Да так. Ты ремесленник будешь? А какой ты ремесленник? – Литографический. Ярлыки разные делаю, пригласительные билеты… Визитные карточки делаю. – Вот ты мне это самое и покажи! – сказал подмигивая Сапогов. – Сколько угодно! Мы сейчас, ваше благородие, вашу карточку тиснем. Как ваше уважаемое имя? Сапогов? Павел Максимович? Одна минутка! Мы прямо на камне и напишем! – Ты куда? – забеспокоился Сапогов. – Ты при мне, брат, пиши! – Да при вас же! Вот на камне! Он наклонился над камнем, а Сапогов смотрел через его плечо. – Ты чего же пишешь? Разве так? – Это ничего, – сказал Шепелевич. – Я на камне пишу сзаду наперед, а на карточке оттиск выйдет правильный. Сапогов засопел и опустил руку на плечо литографа. – Нет, так не надо. Я не хочу. Ты, брат, без жульничества. Пиши по-русски! – Так оно и есть по-русски! Только это ж нужно, чтобы задом наперед. Сапогов расхохотался. – Нужно, да? Нет, брат, не нужно. Пиши правильно! Слева направо! – Господи! Что вы такое говорите! Да тогда обратный оттиск не получится! – Пиши, как надо! – сурово сказал Сапогов. – Нечего дурака валять. Литограф пожал плечами и наклонился над камнем. Через десять минут Сапогов сосредоточенно вертел в руках визитную карточку и, нахмурив брови, читал: – Вогопас Чивомискам Левап. На сердце у него было тяжело… – Так… Это я и есть такой? Вогопас Чивомискам Левап. Понимаем-с. Насмешки строить над начальством – на это вы горазды! Понимаем-с!! Хороший ремесленник! Отметим-с. Завтра в 24. Когда он уходил, его добродушное лицо осунулось. Горечь незаслуженной обиды запечатлелась. — 208 —
|