ЛентяйНа скамейке маленького заброшенного сквера бок о бок со мной сидел человек. Этот человек сразу обратил на себя мое праздное внимание, отчасти своей нелепой позой, отчасти же не менее нелепым и странным поведением… Он сидел, скорчившись, подняв колени в уровень с лицом и запрятав руки в карманы брюк. На одной ноге у него лежала развернутая книга, которую он читал, лениво водя по строкам полузакрытыми глазами. Дочитав страницу, он не переворачивал её, а поднимал глаза кверху и начинал смотреть на маленькую, ползущую по небу тучку или переводил взгляд на металлическую решетку сквера. Легкий весенний ветерок ласково налетал на нас, шевелил полы моего пальто, шевелил сухие прошлогодние листья у наших ног и переворачивал страницу книги моего зазевавшегося соседа. Услышав шелест перевернутой страницы, сосед вновь опускал глаза на книгу и продолжал читать ее с благодушно-сонным видом. Но, перевернув таким образом несколько страниц, ветерок превратился в ветер и, дунув на нас, свалил книгу с колен сидевшего около мена господина. Господин скользнул равнодушным взглядом по валявшейся на дорожке книге и, закрыв глаза, задремал. – Послушайте… Эй! Слушайте… у вас упала книга, – сказал я, дергая его за рукав. Он открыл глаза и задумчиво посмотрел на книгу. – Да. Упала. – Так надо бы ее поднять! Он обернулся ко мне, и в его сонных глазах засветилась хитрость. – Не стоить вставать из-за этого… И вы сидите…. Кто-нибудь другой поднимет. – Да почему же? – удивился я. В этот момент из-за поворота показалась женщина в платке, с корзинкой в руках. Поравнявшись с нами, она увидела книгу, инстинктивно наклонилась и сказала, поднимая ее: – Книжечка, господа, упала! После чего положила ее на скамейку и, недоумевающе посмотрев на нас, пошла дальше. Мой сосед открыл сонные глаза и подмигнул мне: – Видите! Говорил я вам. – Неужели вам было трудно самим поднять книгу? – А вы думаете – легко! Я разговорился с ним. Около меня сидел Лентяй, такой чистокровный и уверенный в своей правоте Лентяй, каких мне до сих пор не приходилось видывать. – В сущности говоря, – жаловался он мне, – на человека взвалена в жизни масса работы! Он должен пить, есть, одеваться, умываться, а если он религиозный, то и молиться Богу… Я уже не говорю о том обидном факте, что это даже не считается работой. Вы подумайте! Кроме всего этою, оно еще должен работать! Миленькая планета, черти бы ее разодрали по экватору на двое! — 117 —
|