|
Слова эти достойны знаменитых эллинских и римских героев, но от чистого ли сердца их произнесли? Кажется, что нашей героиней в данном случае руководило нечто другое — глубокое неверие в те обещания, которые столь неожиданно преподносились ей. Узница, несомненно, оказалась умнее, чем о ней думала Екатерина, и не могла так простодушно взять приманку, как на это рассчитывали ее тюремщики. Разве могла Екатерина пощадить ту, что претендовала на ее престол? Никогда! Она хотела лишь одного — как можно больше узнать о своей сопернице; что же касается ее судьбы, она была определена императрицей изначально — узница не могла ожидать ничего другого, как только смертной казни или вечного заточения. Что вскоре и подтвердилось: поняв, что все ее замыслы узнать о самозванке что-либо конкретное потерпели неудачу, Екатерина приказала Голицыну не проводить более допросов, а объявить той, что она осуждается на пожизненное заключение в крепости. Может показаться, что это был акт милосердия, проявленный женщиной к женщине. Придется разочаровать тех читателей, которые именно так и расценили поступок Екатерины: с ее стороны это был всего лишь лицемерный ход, каких немало насчитывается за ее более чем тридцатилетнее царствование. Императрица заменила смертный приговор бессрочным заключением только потому, что знала: узница и без всякого приговора едва ли доживет до конца года. Болезнь, начавшаяся у нее еще в Италии, здесь, в условиях крепости, обострилась настолько, что любой, посмотрев на заключенную, понял бы: она в преддверии смерти. Но прежде чем рассказать о трагическом финале, необходимо познакомить читателей с интереснейшей, но не вполне доказанной версией, согласно которой самозванка, находясь в крепости, родила там сына. Об этом сообщали некоторые из исследователей дела Таракановой (например, М.Н. Логинов в журнале «Русский Архив» за 1865 год, писатель Мельников-Печерский в своем очерке «Княжна Тараканова и принцесса Владимирская»), указывая, что рождение ребенка имело место в ноябре 1775 года. Сообщались и подробности: отцом ребенка был якобы граф Алексей Орлов; по рождении ребенка отобрали у матери, и он, получив имя Александра и под фамилией Чесменский, служил впоследствии в конной гвардии, но умер в молодых годах. Однако большинство историков с этой версией не согласны, считая, что она — одна из легенд, которыми так окружена жизнь самозванки. Но, повторяем, подлинных доказательств сообщенного нами факта не могут привести ни его утвердители, ни их оппоненты, так что каждый из нас должен отнестись к нему с собственным разумением. — 67 —
|