|
Словом, княжна Волдомир жила на широкую ногу. Сохранились описания этой таинственной женщины, сделанные ее современниками. «Она юна, прекрасна и удивительно грациозна, — писал один из них. — У нее пепельные волосы, цвет глаз постоянно меняется — они то синие, то иссиня-черные, что придает ее лицу некую загадочность и мечтательность, и, глядя на нее, кажется, будто и сама она вся соткана из грез. У нее благородные манеры, похоже, она получила прекрасное воспитание…» А вот другое свидетельство, более позднее. Его оставил фельдмаршал Голицын, ведший дело самозванки в Петропавловской крепости: «Насколько можно судить, она — натура чувствительная и пылкая. У нее живой ум, она обладает широкими познаниями, свободно владеет французским и немецким и говорит без всякого акцента… За довольно короткий срок ей удалось выучить английский и итальянский…» К сказанному добавим, что самозванка нередко похвалялась знанием арабского и персидского языков, но впоследствии, при проверке, это оказалось чистейшей фикцией. Отсюда можно сделать вывод, что она с легким сердцем и спокойной душой могла выдавать желаемое за действительное, когда в том была для нее нужда. Как уже говорилось, в салоне княжны Волдомир собирались самые разные люди, и наиболее интереснейшей фигурой там был, несомненно, граф Михаил Огинский, живший в Париже в эмиграции и хлопотавший перед французским королем Людовиком XV о помощи Польше, которая стремилась освободиться от российской зависимости и над которой уже нависла угроза раздела (что и произошло летом 1772 года, когда Польша была поделена между Россией, Австрией и Пруссией. — Б.В .). Огинский был личностью замечательной. Поэт и музыкант («Полонез» Огинского и до сего времени звучит в концертных залах всего мира), он был к тому же и тонкий ценитель женской красоты, а потому с первого взгляда на княжну Волдомир понял, что перед ним — создание редкостное. Его не смутило даже небольшое косоглазие княжны, наоборот, оно, по его мнению, придавало ей необыкновенный шарм и очарование. Княжна тоже умела с первого взгляда определять людей, и нет ничего удивительного, что между нею и Огинским завязался роман. Как далеко он зашел — на этот счет существуют разные мнения, но мы не будем заострять на этом внимание; скажем только, что письма Огинского, сохранившиеся в архивах истории и адресованные княжне Волдомир, несут на себе печать любви, подлинного целомудрия и преданности. Это послания рыцаря к своей прекрасной даме. Но, как бывает в жизни, гром грянул в самый неподходящий момент. Один из наперсников княжны, барон Эмбс, вдруг оказался арестованным королевской полицией. В свите княжны он отвечал за состояние ее финансовых дел, и вот выяснилось, что он уже давно не платит по векселям. Справедливости ради скажем, что Эмбс оказался без вины виноватым: княжна в своих расходах не знала никакого удержу, и барон просто не успевал доставать деньги на жизнь, не говоря уж про уплату долгов. К тому же выяснилось, что Эмбс никакой не барон и что у него нет даже документов. — 43 —
|