Воин из Киригуа

Под утро неожиданно потеплело и пошел сильный ливень. Плотные потоки воды прорывались через дырявую крышу и обливали связанные тела. Все пленные повернулись на спину и ловили их раскрытыми ртами. Вода то заливала и горло и нос, то, словно дразня, удалялась, напрасно поливая грудь, но каким блаженством было ощущать ее, чувствовать, как томившая тело жажда сменяется свежестью и прохладой.

Рано утром в хижине появился тот же надсмотрщик. Вошел он, крепко сжимая в правой руке плеть, готовый к отпору. Но после первого же внимательного взгляда настроение его изменилось, и он воскликнул с насмешкой:

— Уже успокоились? Вот так-то лучше, чем затевать ссоры со мной! Всегда так и кончалось!

Хун-Ахау злобно посмотрел на него.

— Ах вот ты какой, — продолжал надсмотрщик, — так ты упрямец! Ну, полежи, отдохни еще, подумай.

Надсмотрщик развязал всех, кроме Хун-Ахау, но на работу взял только жителей Города зеленого потока. Когда он вышел, Укан шепотом спросил Хун-Ахау:

— Ты же сам говорил, что надо выходить на работу. Почему же ты не сказал ему это?

— А что, разве мы должны еще просить его об этом? — возразил Хун-Ахау. — Мы — рабы, пусть он сам и распоряжается. Не беспокойся, работать мы будем. Очень хорошо, что от нас увели этих трусов, они предали бы нас, не задумываясь.

— Что же мы будем делать? — продолжал расспрашивать Укан.

— Когда выйдем на работу, познакомимся с другими рабами, найдем среди них смелых и жаждущих, как и мы, свободы, договоримся с ними, перебьем стражу и убежим, — сказал Хун-Ахау. — Это можно сделать только тогда, когда нас будет много и мы все будем знать план нападения. Начальником у нас будет Шбаламке, он — воин и знает, как это делается.

— Развязать тебя, Хун-Ахау? — спросил Ах-Мис.

— Не надо! Пусть надсмотрщик не знает, что мы друзья, иначе он нас разъединит. Не показывайте ни ему, ни страже, что мы заботимся друг о друге.

Второй день заключения тянулся еще медленнее, чем первый. Менялась стража у хижины. Голод терзал внутренности. Укан не вытерпел, начал есть землю. Остальные посмотрели ил него с испугом.

— Что ты делаешь? Тобой овладел какой-то злой демон, берегись, Укан! — закричал Шбаламке.

Напрасно Укан уверял друзей, что в его краях многие так поступают во время голода, что это помогает, — никто из пленных не последовал его примеру.

Только на третий день, когда заключенные были, по мнению надсмотрщика, достаточно усмирены, а в действительности почти бессильны от голода, их выгнали на работу. Перед выходом им дали по кукурузной лепешке.