Воин из Киригуа

Чей-то тревожный возглас прервал его речь. Послышался другой, третий крик. И Хун-Ахау увидел, что с трех сторон, кроме тикальской, на его войско надвигается плотная масса воинов. Все окрестности селения были уже запружены врагами. Они продвигались вперед медленным и мерным шагом, и от их тяжелой поступи гудела земля. Солнечные лучи, попадая то здесь, то там на блестящий наконечник копья, вспыхивали на миг яркими звездочками.

— Это войско накона! Теперь мы умрем! — сказал юноше Шбаламке.

И они оба, схватив оружие, бросились навстречу наступавшему врагу.

Новая схватка была недолгой. Уставшие после только что окончившегося боя и смущенные неожиданным появлением нового врага, рабы не смогли долго сопротивляться. Напрасно Хун-Ахау и Шбаламке метались от одного к другому, убеждали их построиться в колонну, чтобы прорвать вражеский строй. Все усилия их были напрасны. С горечью в душе Хун-Ахау видел, как один за другим падали его соратники. Скоро он и Шбаламке оказались среди целой толпы вражеских воинов, ожесточенно на них нападавших. Вертясь как волчок, юноша отбивал направленные на него удары. Вдруг до его слуха донесся короткий стон Шбаламке. Забыв все, Хун-Ахау повернулся в сторону своего названого брата, но в это мгновение что-то, как ему показалось, мягкое, но тяжелое ударило его по затылку. Перед глазами юноши вспыхнул яркий сноп разноцветных искр; он услышал неистовый гул, как будто рядом оказался водопад, ноги его подкосились, и юноша полетел в какую-то черную мглу…

Након Тикаля после победы медленно обходил поле боя, рассматривая павших и раненых. Вдруг обычно всегда спокойное лицо его выразило неподдельное изумление.

— Как, разве царевич Кантуль был с вами? — обратился он к лежащему неподалеку раненому рабу.

Раб с усилием приподнялся на локоть и, гордо глядя в лицо накона, медленно произнес:

— Нет, мы, рабы, разбили его воинов, а наш вождь убил его!

И, потеряв сознание, раненый свалился на спину.

— Я сообщу новому повелителю Тикаля сразу два приятных известия, — про себя сказал након, и его суровое лицо озарилось непривычной для него улыбкой. Затем, повернувшись к одному из следовавших за ним на почтительном расстоянии начальников, он громко добавил:

— Раненых рабов добить!

Глава девятнадцатая

БЕГСТВО

Возьмите его голову и поместите ее на дереве, находящемся около дороги.

«Пополь-Вух»

Хун-Ахау очнулся в темноте. Неистово болела голова; в затылке как будто сверлили огненным буравом. Он слегка шевельнулся — боль усилилась. Перед закрытыми глазами медленно проплывали разрозненные видения: улыбающееся личико царевны… птица с голубой грудкой, самозабвенно заливающаяся песней на зеленей ветке… Горбун Ах-Каок… Отец, склонившийся над молодыми всходами кукурузы… Неожиданно выплыло лицо Укана с твердо сжатыми губами, холодное и далекое… «Почему он так смотрит на меня? — подумал Хун-Ахау. — Как будто не замечает, что я здесь. Да, Укан мертв… была битва… Чем же она окончилась?» И юноша начал припоминать пережитое: битву, как она началась, смерть Укана. Чем окончилось сражение… Память неохотно уступала натиску воли.