Власть Талисмана

В конце седьмого дня Кристиан Розенкрейц вписывает свое имя в огромную книгу под следующим загадочным девизом: «Вершина знания — ничего не знать».[998]

Бруно, Кампанелла и розенкрейцеры

Мы считаем, что «Химическая свадьба» представляет собой великую аллегорию смерти, возрождения и духовного преображения и что Адам Маклин прав, когда сравнивает весь этот процесс с древним таинством инициации. В конце «седьмого дня» мы понимаем, что посвященный, который теперь стал адептом, достиг гнозиса, посредством которого «душа может освободиться от уз материального бытия».[999] В таком случае, независимо от особенностей стиля и символики, глубинный смысл «Химической свадьбы» практически такой же, как в сочинениях александрийских герметистов, гностиков, манихеев, павликиан, богомилов и катаров — всех, кто был связан великой «цепью ересей». Поскольку «Химическую свадьбу» в определенном смысле можно рассматривать как кредо ордена розенкрейцеров, вполне ясно, что их «великая всемирная реформа» имеет герметическую природу.[1000]

Это подтверждается и тем фактом, что даже поверхностное изучение тт Fama, Confessio и «Химическая свадьба» показывает, что розенкрейцеры пользовались сочетанием герметической магии, Каббалы и алхимии в структуре, имевшей внешние признаки христианства. Эти сочинения в свое время наделали много шума не только из-за предложенной в них мировой реформы по розенкрейцерскому образцу, но и потому, что в них использовался интеллектуальный арсенал великих европейских герметистов, таких, как Пико делла Мирандола, Джордано Бруно и Томмазо Кампанелла. Еще более любопытно, что благодаря своей связи с Иоганном Валентином Андреа розенкрейцеры также принимали участие в замысле утопического города-государства, который они называли Христианополем — некой идеальной модели мира под управлением жрецов — правителей герметического толка.[1001] При таком сходстве терминологии, символики и конечных целей уместно задать вопрос, не было ли движение розенкрейцеров каким-то образом связано с длительным пребыванием Бруно в Германии с 1588 по 1591 год (см. главу 11), а также с контрабандным вывозом экземпляров «Города Солнца» Кампанеллы в эту страну. Эти события произошли незадолго до первой публикации манифеста розенкрейцеров.

Во время суда над Бруно в Венеции в 1592 году (до того как его дело было передано в Рим) его «ученик» и предатель Мочениго сообщил, что Ноланец вынашивал планы основания новой философской секты в Германии. Другие свидетели заявили, что секта существовала, что Бруно назвал ее «джорданистами» и что она очень понравилась еретикам-лютеранам в Германии. Эти свидетельства заставили Фрэнсис Йейтс задуматься о том, не могли ли пресловутые «джорданисты» иметь какое-то отношение к нерешенной загадке происхождения розенкрейцеров, о которых, как она напоминает, «впервые услышали в Германии в начале XVII века в лютеранских кругах».[1002] Но даже если такая связь существовала, по ее мнению, она была слишком слабой и непрочной. Тем не менее определенные намеки приводят ее к выводу, что «стремление розенкрейцеров к всемирной реформе по герметическому образцу вполне могло возникнуть под влиянием сочинений Бруно и Кампанеллы».[1003] И хотя до сих пор не было обнаружено прямых доказательств связи между Бруно и движением розенкрейцеров в Германии, косвенные улики указывают на связь между Кампанеллой и розенкрейцерами.