|
Авторов Fama и Confessio так и не удалось точно определить, однако в течение некоторого времени ученые сходились в том, что «Химическая свадьба» принадлежит перу Иоганна Валентина Андреа — молодого лютеранского пастора из Тюбингена в Германии.[981] Недавние исследования заставляют усомниться в этом главным образом потому, что «Химическая свадьба» в том виде, в каком она появилась в 1616 году, явно отличается от всех остальных сохранившихся сочинений Андреа. По словам исследователя герметизма Адама Маклина: «Судя по тому, что нам известно об Андреа, он был консервативным лютеранским пастором и выдающимся теологом своего времени, поэтому маловероятно, что он мог составить такой глубоко эзотерический документ, многие идеи которого, в сущности, были еретическими даже с протестантской точки зрения». [982] Путаница возникла потому, что Андреа упоминает сочинение под названием «Химическая свадьба» среди нескольких коротких пьес — «первых незрелых проб пера»,[983] — которые он написал во время обучения в Вюртенбергском университете в 1602–1603 годах. Текст этой ранней пьесы не сохранился, но Андреа действительно вращался в эзотерических и герметических кругах и, как мы убедимся, принимал деятельное участие в нарождающемся движении розенкрейцеров в Германии,[984] поэтому для ученых было естественно поставить знак равенства между его «Химической свадьбой» 1602–1603 годов и анонимной «Химической свадьбой Кристиана Розенкрейца», опубликованной в 1616 году. В последнем сочинении содержатся ссылки на Манифест розенкрейцеров (1614–1615), поэтому его нельзя считать идентичным утраченному тексту 1602–1603 года, но, по общему мнению, Андреа мог отредактировать и дополнить его перед публикацией.[985] В 1603 году Андреа, родившемуся в 1586 году, исполнилось лишь 17 лет, и, по нашему мнению, он был слишком молод и неопытен, чтобы написать такой глубокий и насыщенный сложными символами текст, как «Химическая свадьба Кристиана Розенкрейца». Однако в 1616 году, когда этот труд вышел из печати, ему было уже 30 лет. В любом случае, даже если авторство принадлежало ему, он должен был не столько дополнить, сколько переписать заново юношеский вариант своей пьесы, поскольку в законченной работе нет ничего от «первых проб пера» семнадцатилетнего юноши. И даже если допустить, что Андреа действительно полностью переписал свое сочинение в зрелом возрасте, мы по-прежнему сталкиваемся с проблемой «еретического» подтекста и предполагаемой несовместимости с остальными его трудами. Этот вопрос, вероятно, так и не будет разрешен, если только не найдется утраченная рукопись 1602–1603 годов. Тем временем Адам Маклин выдвигает, на наш взгляд, правдоподобное предположение: — 237 —
|