|
Концептуальной стенографией для выражения этих связей стала позднее греческая буква хи — X, символизирующая пересечение небесного экватора и эклиптической плоскости. X отмечает «разделение вселенских родителей» на два плана: тот, который символизирует принцип звездного царства со всеми звездами, неподвижными относительно друг друга, поворачивающимися, подобно гигантской мельнице; другой символизируют эклиптику, где существа, отличные от звезд — солнце, луна и планеты, — плели собственные рисунки (рисунок 3.11а). А как быть с тем своеобразным фактом, что Кроносу/ Сатурну надлежало сотворить своих собственных родителей, чтобы создать себя, самого Хроноса/ Время? Сантильяна и Дехенд объяснили это так: «Дело в том, что «разделение родителей вселенной», осуществленное посредством кастрирования Урана, символизирует установление наклонения эклиптики: начала измеримого времени... И Сатурн был «назначен» тем, кто это установил, потому что он — самая дальняя от середины планета [вывод, основанный на том факте, что у Сатурна самая длинная орбитальная точка, около тридцати лет], самая близкая к сфере неподвижных звезд. «Эта планета была принята за ту, которая сообщила движение Вселенной, которая была, так сказать, ее царем»; так сообщал Шлегель из Китая». Под «началом измеримого времени» Сантильяна и Дехенд понимают начальный момент открытия прецессии. Это представление было зашифровано в «разделении вселенских родителей», потому что только тогда, когда «перемалывание» этой небесной парой впервые стало очевидным, появилось само время. Иначе говоря, если бы ось Земли не была наклонена относительно оси Солнца, то не существовало бы динамического поля, в котором приводится в движение гироскопическое колебание Земли. Следовательно, поскольку земля вращалась бы по орбите Солнца, не было бы не только никаких времен года, но и никаких различий одного года от другого, одной эпохи от другой, в регулярном наступлении восхода и заката звезд относительно солнечных дат. Небесный экйатор и эклиптика были бы одним целым, а все время — вечно круговым. Стало быть, не было бы никаких иных средств отсчета «начала измеримого времени», кроме как умудриться обозначить «начало» круга. Здесь (при том, что пунктом наблюдения на небесах как раз является планета, ориентированная своим вращением на одну точку наблюдения — сферу звезд, а траекторией своей орбиты вокруг солнца — на другую точку наблюдения, грубо говоря, орбиту вокруг солнечного экватора (эклиптики), мы подходим к эпицентру весьма сложного зрительного образа. Напряжение вращения Земли, наклоненной таким образом к своей орбитальной траектории, создает динамику, про являющуюся в прецессионном колебании. Наша смотровая площ адка, Земля, «накло нена» (на 23,5 градуса) по отношению к своей орбитальной траектории, как гироскоп, который быстро вращается вокруг своей оси, в то время как сама ось наклонена по отношению к столу, чья поверхность приблизительно напоминает эклиптику. Хотя гироскоп может поддерживать тот же угол по отношению к поверхности стола, так как он «прецессирует», его ось, тем не менее, непрерывно изменяет свое отношение к стенам комнаты (неподвижной сферы звезд). Возможно, наиболее трудно представить визуально то, что, хотя Земля прецессирует, это колебание не имеет ничего общего с определением периодов и положений горизонта в солнцестояния и равноденствия. С незначительными колебаниями угол наклона Земли по отношению к эклиптике остается постоянно равным 23,5 градуса, даже если она прецессирует. Прецессией же, которая действительно оказывает воздействие, является гелиакический восход звезд в такие периоды. Читатель, испытывающий затруднение в том, чтобы представить себе этот визуальный образ, может обратиться к примечаниям к данной главе6. — 90 —
|