|
По дороге самозванец встретил поляков, спешащих в его лагерь. На их расспросы он попытался выдать себя за другого, но был раскрыт. Тогда царик признался, что бежал из лагеря от поляков, грозивших вернуться в Польшу, и от русских, желающих выдать его Шуйскому. Поляки в Путивль его не пустили, и вместе с ними царик вернулся в лагерь под Карачев, а потом в Орёл. Власть его укрепилась. Заруцкий привел несколько тысяч донских казаков. С Украины пришел князь Адам Вишневецкий, признавший в самозванце покойного друга «Дмитрия». Из Литвы прорвался Александр Лисовский, участник рокоша, осужденный королем на смерть. Зимовал самозванец в Орле. При нём появилась «Боярская дума» из бывших болотниковцев: в ней было двое захудалых князей, дворян московских, остальные же — из детей боярских, дьяков и даже казак Заруцкий. Эта Дума зимой 1607/1608 г. готовила законы о поместном землевладении. Был издан указ «царя», согласно которому присягнувшие ему холопы получали поместья господ, перешедших к Шуйскому, и право жениться на их дочерях. Речь идет о «боевых холопах» — разорившихся и запродавших себя детях боярских. За счёт поместий «изменников» наделялись также землей присягнувшие царику дворяне и реже казаки. В этот период не приходится говорить о польском влиянии на самозванца. Всё решали бывшие болотниковцы, выражавшие интересы мелкого дворянства, казаков и «боевых холопов». Обстановка изменилась с появлением князя Романа Ружинского (Рожинского). Украинский князь, обременённый долгами, заложил ещё незаложенные земли, набрал четыре тысячи гусар, в декабре 1607 г. пересек границу и стал в Чернигове. Оттуда он отправил послов в Орёл известить, что готов служить «Дмитрию Ивановичу». По возвращении послов спросили, тот ли этот Дмитрий? На что они отвечали двусмысленно: «Он тот, к кому вы нас посылали». К весне войско Ружинского продвинулось к Орлу и остановилось в Кромах. К «Дмитрию» отправили новое посольство договориться об оплате войска. Один из послов, Миколай Мархоцкий, оставил описание встречи. Как он пишет, царик сразу заявил послам «на своем московском языке»: «Я был рад, когда узнал, что идет пан Рожинский, но когда получил весть о его измене, то желал бы его воротить. Посадил меня Бог в моей столице без Рожинского в первый раз, и теперь посадит. Вы требуете от меня денег, но таких же как вы, бравых поляков, у меня немало, а я им ещё ничего не платил. Сбежал я из моей столицы от любимой жены и от милых друзей, не взяв ни деньги, ни гроша. А вы собрали свой круг на льду под Новгородком и допытывались, тот я или не тот, будто я с вами в карты игрывал». — 139 —
|