Кортес

Эрнан хорошо знал слабости человеческой натуры и решил сыграть на алчности. Кортес собрался послать королю, увязшему в разорительной избирательной кампании, все, что было захвачено в Табаско, Веракрусе и Семпоале. Ради задуманного проекта Кортес пожертвовал всем, что имел. Он отдал все богатства бедному кастильскому королю, чтобы тот понял: Кортес – неизменный партнер на шахматной доске его власти. Только Кортес и никто другой.

Это был риск, несколько показной, дабы убедить короля в том, как мало Кортес беспокоился о личном обогащении. Он знал, что золото покупает все и вся и сильные мира сего не смогут устоять перед ним. Но как сумел Кортес убедить своих людей, которые также были охвачены общей жаждой наживы, добровольно лишиться своей законной части добычи? Просто. Он закрыл глаза на подпольную меновую торговлю с индейцами, которая была официально запрещена. Каждый норовил из‑под полы обменять пустую стеклянную побрякушку на браслет, кольцо или кулон. Кортес «не замечал» этого личного обогащения своих людей, но взамен отданных королю трофеев сумел нарисовать им яркие картины замечательного будущего, сулившего еще большие выгоды.

Добычу погрузили на каравеллу, препоручив ее двойному надзору высокопоставленных представителей муниципального совета – предводителя сторонников Веласкеса Портокарреро и Монтехо. Кортес и здесь сумел извлечь для себя выгоду: он надолго избавлялся от Монтехо, которого он назначал своим поверенным при Карле I, и приставлял к нему своего преданного друга Портокарреро, дабы быть уверенным, что ценный дар попадет в руки испанского короля. При этом Кортес возвращал себе Марину; бывшая сожительница Портекарреро станет его фавориткой, его спутницей во всех походах, его официальным представителем, его советницей в делах с туземцами и, конечно, его большой любовью.

26 июля каравелла с драгоценным грузом подняла паруса. Ночью Кортес распорядился затопить все свои корабли, договорившись со шкиперами, которые согласились перейти из моряков в солдаты. Легенда, заменившая воду огнем, сохранила яркий образ Кортеса, приказавшего в Веракрусе сжечь свои корабли, прежде чем устремиться на завоевание Мексики.

Кортес провозгласил незыблемость своих решений и запрещал своим людям и думать о возвращении на Кубу. Чтобы доказать собственную решимость, он предал суду «предателей»‑веласкистов, чередуя гнев и милость: Эскудеро и Серменьо были повешены, тогда как Ордас, Бернардино де Кориа и Хуан Веласкес де Леон получили прощение. Шкиперу Гонсало де Умбриа по приговору суда отрубили ступню, братья Пеньятэ отделались двумя сотнями розог. Отца Хуана Диаса просто припугнули, пообещав выдать инквизиции. И, наконец, настал кульминационный момент упрочения собственной власти – Кортес приказал зачитать вслух в присутствии нотариуса условия распределения будущих трофеев. Лично ему предназначалась пятая часть, знаменитая квинта. Как королю. Сделано это было не просто ради возмещения затрат на снаряжение экспедиции, как пишет Диас дель Кастильо, но главным образом для того, чтобы символически встать на одну ступень с королем Кастилии.[112] Отныне есть две власти – далекая королевская и его, близкая и реальная. Вся команда подписалась под документом. Теперь все мысли были только о Мексике.