|
Не успел я въехать в деревню, как навстречу мне выскочил из-за поворота снегоход Добрана Глебыча. Увидев меня всего залитого кровью, старейшина бросился ко мне.
- Ты как? — в глазах у него было бешенство.
- Как видишь, живой! — засмеялся я. — То, что щека рассечена, сам виноват — пропустил!
- Сколько их было? — лицо у Добрана Глебыча стало холодным и суровым.
- Сначала трое, потом ещё трое. А потом прибежало пятеро! И все с палками.
- Сукины дети! — взревел ужасным буйволом князь- старейшина. — Я же их там всех похороню!
- Стой-стой! — вцепился я в него. — Поедем домой! Им досталось так, что меня могут и того...
- Что того?
- Арестовать за нанесение тяжких телесных.
- Так всё-таки ты в долгу не остался! Тогда молодец! — хлопнул меня по здоровому плечу поморский Илья-Муро- мец. — Тогда давай скорее домой. Иначе кровью истечёшь. А насчёт ареста не беспокойся. Наши люди «сор из избы не вынесут». Если что участковый и узнает — не беда. Он тоже из нашенских. Тем более ты защищался. И их было полдеревни. Пускай теперь эти хлопцы ко мне летом попробуют нагрянуть! Всех в Мезень поскидываю! Будут у меня мокрыми курицами прощения просить.
- У тебя-то почему? — удивился я.
- Да потому, что они, напав на тебя, меня оскорбили. Ты же мой друг и гость. Понял?!
- Понял, — кивнул я, заводя «буран».
Когда мы подъехали к избе Ивана Фёдорыча, он и его жена о случившемся уже знали.
— 192 —
|