|
Включив фонарик, я подтащил к своему биваку несколько каменных плит и придавил ими углы своего укрытия. «Надо было разбить лагерь в ложбине! — ругал я себя. — Тут слишком высоко. Залить не зальёт, но с ветром придётся повоевать». Собрав свои вещи, я бросил их в палатку и, забравшись в спальник, стал ждать приближения непогоды. Через несколько минут по тонкому брезенту моего укрытия забарабанили крупные капли дождя. Потом дождь превратился в настоящий ливень, крыша палатки прогнулась от тяжести воды, а ветер только усиливался. «Выстоят каменные плиты или нет? — раздумывал я над происходящим. — Не дай бог, понесёт вниз по склону вместе с палаткой! Хорошо, если где зацеплюсь, а если нашашлычит на сухую лиственницу? Что тогда?» А между тем порывы ветра всё больше усиливались. Палатку трепало из стороны в сторону, как тряпку. Но, удивительное дело, и шнуры, и каменные плиты держались. «Сколько же продлится этот ураган? — думал я, лежа в своём спальнике. — Если палатку не разнесёт в клочья до утра, это будет для меня великим счастьем. Ведь мог же разбить свой лагерь в лесу! Под прикрытием больших деревьев, где никакой ветер не страшен! Но зачем-то полез на бугор в мелколесье?!» — спрашивал я себя, вслушиваясь в рёв бури. И в этот момент я услышал посторонний звук. Он с каждой секундой приближался. «Что ещё за напасть?» — вылез я из своего спальника. Ничего подобного я никогда не слышал. Но вот, шум стал ближе и обойдя стороной мой лагерь понёсся куда-то вниз в распадок. «Так ведь это сель!» — догадался я. Вода, мелкие камни, ветки деревьев и стволы упавшего сушняка. Всё вместе. От такой догадки на голове зашевелились волосы. «Не дай бог, если бы моя палатка оказалась не на бугре, а как я мечтал, в лощине? В эти минуты меня бы уже встречали предки! Значит, интуиция сработала чётко, — отметил я про себя, снова забираясь в тёплый спальник. — Ветер с дождём — не беда, как-нибудь до утра дотяну, а там, когда станет светло, приведу лагерь в порядок». Через пару часов я услышал шум второй приближающейся сели. На этот раз она пронеслась от моей палатки справа. «До чего же ты, Жора, молодец! — восхитился я сам собою.
И я под аккомпанемент ветра и дождя стал распевать свои любимые песни. «Со стороны, наверное, картина не для слабонервных, — думал я про своё положение. — Кругом дикие безлюдные горы, ветер, как из пушки, и дождь не как из ведра, а словно из цистерны! И ночь, хоть выколи глаза! И посреди такой дали и дикости, сквозь рёв урагана из-под куска брезента звучат русские народные песни! Кто может их распевать? Конечно, только фанатик, который за свою жизнь так и не научился сгибаться ни перед чем, будь то ночной ураган, или катящееся в никуда общество». — 114 —
|