|
- Ну вот и хорошо, значит многое успеем.
Мы шли вдоль яра по тропинке меж молодых сосен и оба молчали. На небе светило солнце, по нему плыли редкие облака, было тепло и спокойно. Наконец ведун сказал:
— У тебя не всё в порядке со здоровьем. Мне не нравятся твои почки. В молодости ты умудрился их простудить... Да и с сердцем у тебя не очень. Оно какое-то у тебя загнанное. Поэтому мы начнём с тобою со здоровья. Как говорят: «В здоровом теле - здоровый дух». Помнишь греческие мифы о Гиперборее? — обратился ко мне ведун. - Если помнить, то должен знать как умирали северяне?
- Гппербореи по преданию были почти бессмертны. Когда им надоедало жить, они бросались с высоты скал в море и разбивались об воду, — припомнил я.
- Значит говоришь, им надоедало жить... Вот и я хочу сделать так, чтобы и тебе жить надоело.
- Как это? - не понял я.
- Очень просто, - засмеялся хранитель. — Когда проживешь лет триста, то и ты от жизни устанешь. Начнешь искать повыше скалу, как и наши далекие предки...
- Ты это серьезно? - поглядел я на «знахаря».
- Я всегда говорю серьезно, поэтому слушай и запоминай, — остановился у упавшей сосны старый. Давай садись и постарайся меня понять: в тридцатых годах Бухарин как-то спросил академика Павлова, как надо расценивать смерть человека в 70-летнсм возрасте? И тот ему ответил, что если человек уходит из жизни в семьдесят, то это надо рассматривать как смерть младенца. Тогда Бухарин спросил академика про более солидный возраст про смерть в 150? И Павлов со всей своей прямотой ответил, что если человек умирает в 150 лет, го такую смерть надо считать убийством. Своими словами он подписал себе смертный приговор. Но это я уже немного отвлёкся. Почему великий физиолог имел такое мнение о долголетии человека? Потому что он знал досконально жизненный потенциал того кем он занимался...
- Из твоих слов получается, что нас всех убивают? — спросил я.
- Правильно мыслишь! Нас действительно убивают. Вернее, убива ем мы себя сами и того не понимаем... Как это делается разбирать мы сейчас не будем. Тут отдельный вопрос И он требует специального освещения. Я сейчас о другом. Ты наверное заметил, что я не религиозен?
- Да, заметил, - признался я.
- О чём это говорит? Да о том, что во мне нет ничего языческого, и тем более христианского. Я не верю в бога я его знаю. Он часть меня самого... Теперь понял какой придерживаюсь я традиции?
- Думаю той, какой придерживались наши далёкие предки.
- Из великой Орианы, - закончил за меня хранитель. - Всё о чём бы мы с тобою не говорили в рамках этой традиции. Нет, неточности быть могут — что-то забыл, что-то не так понял. Но нет мистики и суеверий. Дошло?
- Вроде бы, — кивнул я.
- Так вот, с этого момента я тебя начну знакомить с той традицией которой следую сам. И твоя задача её воспринимать.
Так вот оказывается кто мой дедушка? И не старовер и не язычник, а продолжатель звёздной традиции погибшей Орианы! -- мелькнуло в сознании. - Потому у него всё «легко и просто». Неужели традиция Орианы так и не прервалась? Прошли тысячи лет...
— 230 —
|