|
Между прочим, версия о магометанстве Мамая серьезных документальных подтверждений не имеет. Процитируем в очередной раз «Сказание о Мамаевом побоище»: «Безбожный же царь Мамай, увидев свою погибель, стал призывать богов своих: Перуна и Салавата, и Раклия, и Хорса, и великого своего пособника Магомета». Магомет, как видим, оказался на последнем месте, а вот Перун с Хорсом — это древние славянские боги, да и Раклий, по некоторым данным, просто-напросто другое имя Семаргла, языческого божества Древней Руси. Кто такой Салават, неведомо, но уж точно не мусульманский святой. Мамай, между прочим, назван в этом фрагменте царем, а отнюдь не ханом. Заодно отметим, что казак Мамай — один из любимых героев украинского фольклора, да само это имя нередко встречается у запорожских казаков. «Сказание о Мамаевом побоище» — документ вообще весьма любопытный, хотя и сочиненный через много лет после Куликовской битвы. Александр Бушков в книге «Россия, которой не было» приводит из него интересные выдержки. Собираясь в поход на Русь, Мамай говорит: «Я не хочу так поступать, как Батый, но когда приду на Русь и убью князя их, то какие города наилучшие достаточны будут для нас — тут и осядем, и Русью завладеем, тихо и беззаботно заживем». И далее: «Пусть не пашет ни один из вас хлеба, будьте готовы на русские хлеба». Не правда ли, мило? Оказывается, подданные степняка Мамая занимаются землепашеством. Да в конце-то концов, кто же они, эти загадочные татары (среди которых ни одного татарина нет), привечающие православных попов и поклоняющиеся языческим древнерусским богам, — земледельцы или скотоводы-кочевники? Итак, что мы имеем в итоге? Если Мамай представлял людей, имеющих законные права на Московский престол, или сам обладал такими правами, то все нелепости ортодоксальной трактовки событий конца XIV столетия разрешаются весьма просто. Теперь понятно, почему другие русские князья оставили Дмитрия на произвол судьбы, почему преподобный Сергий Радонежский отговаривал его от похода на Дон, почему Мамай окружен князьями и боярами, а в его ставке вдруг оказывается русский священник, почему в войске Мамая нет татар, почему, наконец, его подданные сеют хлеб и пашут землю. Одним словом, никакие это не кочевники-степняки, а типичные оседлые земледельцы, причем славяне по преимуществу. Некоторое недоумение может вызвать длинный перечень языческих божеств, но, по большому счету, и здесь нет ничего странного. Во-первых, пережитки язычества на Руси сохранялись очень долго — по некоторым данным, вплоть до начала XIX века, а в описываемую эпоху православное христианство затронуло только самую верхушку русского общества. Во-вторых, нельзя исключить, что события на Куликовом поле были последней попыткой приверженцев старой веры упразднить на Руси христианство и возродить славянский языческий пантеон. Как бы там ни было, но одно можно сказать совершенно определенно: официальная версия, трактующая Куликовскую битву как борьбу русского народа за освобождение от проклятого ордынского ига, не выдерживает самой элементарной критики. Имеющиеся в нашем распоряжении факты делают эту идиллическую картину абсолютно недостоверной. Вероятнее всего, коалиция южнорусских князей в конце XIV века предприняла попытку сковырнуть ненавистных московских Рюриковичей и утвердиться на великокняжеском престоле. Реакция на эти события новгородцев, тверичей, рязанцев и нижегородцев, не поддержавших Дмитрия, свидетельствует о том, что претензии южан на московское великое княжение были отнюдь не беспочвенны. По всей видимости, Юг имел совершенно законное право на власть над всей Русью. — 57 —
|