|
Упрек номер два: Петр Федорович вознамерился похерить веру православную и превратить наших благочестивых попов в нехороших лютеран. Сия расхожая байка целиком и полностью покоится на крайне пристрастных мемуарах фрейлины В. Н. Головиной, которая и фрейлиной-то стала только лишь в 1782 году, а на свет появилась через четыре года после смерти Петра III. Откровенно говоря, единственное лыко в строку, которое можно поставить государю императору Петру Федоровичу, — это его редкая, небывалая по тем временам веротерпимость: «Пусть они молятся кому хотят, но — не иметь их в поругании или проклятии». Между прочим, матушка Екатерина, состоявшая в переписке с французскими либералами и просветителями Дидро и Вольтером, как вы помните, этот указ отменила. Петр объявил об освобождении всех монастырских крепостных и подготовил указы о необязательности соблюдения религиозных постов и об ограничении личной зависимости крестьян от помещиков. Следует особо отметить, что Петр III даже в мыслях не держал покушаться на православную веру. Совершенно не исключено, что строгое христианство лютеранского толка было значительно ближе молодому царю, чем помпезные службы русских церковников, но это не помешало ему подписать договор от 8 июня 1762 года, согласно которому Россия обязывалась защищать права и интересы православного населения Речи Посполитой. Наступая на горло собственной песне, Петр Федорович позиционировал себя как православный государь: русский посланник в Вене князь Голицын получил от царя предписание вручить резкую ноту венецианскому послу «по причине претерпеваемых греческого вероисповедания народом великих от римского священства обид и притеснений». Судя по всему, Петр III был неглупым человеком, но неважным политиком. Гонителем православия его объявили исключительно по той причине, что он попытался отобрать у церкви ее земельные владения. Недоброжелателей Петра можно было бы еще хоть как-то понять, если бы это была первая попытка покушения на церковное имущество на Руси. Между тем даже внутри самой православной церкви на протяжении сотен лет шла яростная борьба между так называемыми «иосифлянами» — последователями Иосифа Волоцкого — и «нестяжателями». Первые, будучи по преимуществу важными церковными иерархами, стремились превратить русскую церковь в крупнейшего земельного собственника и вполне в этом преуспели. Сам Иосиф Волоцкий (1439/40—1515) был основателем и игуменом Иосифо-Волоколамского монастыря. На рубеже XV–XVI веков ему оппонировал Нил Сорский, взявший себе за образец «скитское» житье, то есть, попросту говоря, отшельничество, хотя истоки проповеди нестяжания следует искать еще раньше — по крайней мере в первой половине XIV века, когда похожие взгляды высказывали так называемые «стригольники». Нил Сорский полагал, что мирские блага с их наружным мишурным блеском внутри исполнены зла. — 134 —
|