|
[oooo] «Религия есть тщательное наблюдение за тем, что Рудольф Отто точно назвал numinosum, то есть за динамическим существованием или действием, вызванным непроизвольным актом воли. Напротив, оно захватывает человека и управляет им; он тут всегда скорее жертва, чем творец нуминозного» (Юнг К. Г. Психология и религия // Юнг К. Г. Архетип и символы.. М., 1991, с. 133). [pppp] Например, невозможно сочетать теософские размышления о “мировой душе” с буддистским принципом анатмана, отрицающим – по верному уточнению Елены Рерих - наличие любой целостности в нашем мире, любой “души, как индивидуальной, так и мировой” (Рерих Е. И. Основы буддизма // Рерих Е. И. Путями духа. М., 1999, с. 91). И в самом деле: “Царь Калинга (Милинда), придя некогда к тхере Нагасене, сказал: “Я хотел бы спросить: душа и тело — одно ли и то же, или душа — одно, а тело — другое?” — “Это неопределенно”, — сказал тхера. “Как? Мы же заранее условились, почтенный, отвечать точно на вопрос. Почему же я слышу иное: это-де неопределенно?” Тхера сказал: “Я бы тоже хотел спросить государя. Ответишь ли ты прямо на то, о чем я тебя спрошу?” — “Спрашивай”, — последовал ответ. “Плоды того мангового дерева, что растет у тебя во дворце, кислые или сладкие?”—“Да нет у меня во дворце никакого мангового дерева”, — сказал тот. “Как? Мы же заранее условились, государь, отвечать точно на вопрос. Почему же я слышу иное: нет-де мангового дерева?” — “Как я скажу, сладкие у дерева плоды или кислые, если его нет?” — “Вот точно так же, государь, души ведь нет. Как же я скажу, тождественна она телу или отлична от него?” (Беседа Нагасены с царем о душе, цитируемая в Абхидхармакошабхашье // Вопросы Милинды. М., 1989, с. 473). [qqqq] Торжественное открытие конференции // Новая эпоха. Проблемы. Поиски. Исследования. (Мир огненный). № 4 (23). М.,1999, сс. 21-22. Слова эти были сказаны Е. М. Примаковым в начале октября 1999 года. И, похоже, они весьма осложнили его политическую «карму»: вскоре его рейтинг неумолимо пополз вниз. [rrrr] Тут я вынужден написать несколько слов о себе. Вопреки слухам, что распускают про меня рериховцы, я никогда не преподавал ни «научный атеизм», ни вообще марксизм-ленинизм. Ради того, чтобы устранить от себя такую необходимость, я отказался от преподавания на философском факультете МГУ (хотя такое предложение было) и от вступления в КПСС. На кафедре атеизма я учился не критиковать религию, а защищать ее от атеистического напора - ибо уже в самом начале учебы на этой кафедре начал отождествлять себя с той стороной, на которую атеисты нападали. В Церковь я пришел еще в 1982 г. (учился я тогда на 4-м курсе). «Перестройкой» тогда и не пахло. После того, как я перешел на работу вахтера в семинарию, моего отца попросили с работы в Президиуме Академии Наук… Сегодня это со стороны кажется «перетеканием из одной идеологии в другую, где для него открылись карьерные перспективы» (Шапошникова Л. В. Подвижничество диакона Кураева // Защитим имя и наследие Рерихов. Т.1. Документы. Публикации в прессе. Очерки. М., 2001, с. 356). Впрочем, рериховцы воспитаны в таком презрении к людям, что им в голову не приходит, что кто-то может быть с ними несогласен из мировоззренческих, нравственных, научных, а не из «корыстно-карьерных» побуждений… — 383 —
|