|
И вот как-то раз служит отец Филипп литургию, молится и вдруг отчетливо слышит странные звуки: тр-р, тр-р! Как бы труба какая-то гудит. Во время самой эпиклезы, когда он стоит перед престолом, раскрытый Господу и предающий Ему свою душу, призывая Святого Духа, вновь слышит это: тр-р, тр-р!.. Сразу после Евхаристии он стал исследовать, откуда шли эти смущающие сердце звуки. И тогда решил войти к отцу Петру в келью. Войдя же, сразу понял, что в ней имеется некий отсек. Кладовка что ли, стенной шкаф. — Что вам угодно? — спросил отец Петр. — Почему вы входите без стука? Но Филипп отстранил его рукой, распахнул дверь и увидел там унитаз. Журчала вода, наполняя бачок. — Отец Петр, — потрясенно воскликнул Филипп. — Это же уборная! — Ну да, — невозмутимо ответил тот. — Да ведь здесь же был алтарь, здесь стоял престол… — Ну, когда-то стоял, а потом перестал стоять, — раздраженно ответил Лаврищев. — А Святые Отцы утверждают, что там, где когда-то был престол, Ангел Господень до Судного Дня предстоит с огненным мечом… Как вы дерзаете? Как не боитесь? Отец Петр глянул на него насмешливо, даже раздражение все куда-то испарилось, и спросил, подмигнув: — Вы что, правда в это верите? И что ответил Филипп? Он ответил именно так, как когда-то учил меня отвечать в подобных случаях мой духовный отец игумен Ерм: — Верую и исповедую! — Какое суеверие! — поморщился отец Петр. И вот Зоя Олеговна, встретив после этого Филиппа, сказала ему с состраданием: — Миленький, приходи ко мне, я тебя вылечу, у тебя религиозный бред начинается. Все может обернуться для тебя белой горячкой, делириумом! Вот в таких условиях мой друг восстанавливал свой монастырь. Конечно, он и смущался, и страдал, но по тому, как сияли его глаза из-под низко надвинутой на лоб скуфьи, было понятно, что он рад этим битвам и бурям и желал бы еще больших потрясений и скорбей, во-первых, потому что, как известно, лишь многими скорбями подобает нам войти в Царство Небесное, а во-вторых, потому что душа его изнемогала от жажды подвигов, от дивного избытка сил, от нерастраченного вдохновения, которое она скопила за пятнадцать лет тихой и мирной монашеской жизни в Свято-Троицком монастыре. А я, после того как наш план с наручниками лопнул, вздохнула, наконец, спокойно: кажется, я не очень-то и «засветилась» возле Филиппа в его борьбе. Ведь мой духовный отец игумен Ерм как раз в ту пору интересовался Лаврищевым с его реформами, и получилась бы явно двусмысленная история, что мы с ним оказались бы «по разные стороны баррикад». Лаврищевцы же очень часто заявляли прихожанам отца Филиппа: — 86 —
|