|
Отец же Филипп наконец-то принялся восстанавливать свой монастырь. Очевидно, проклятия лаврищевцев не достигли Всевышнего, поскольку на монастыре до сих пор чувствуется какое-то особое благоволение Божие, какая-то сугубая благодать. Кажется, непрестанно звучит над ним праздничное песнопение «Ты еси Бог, творяй чудеса». Отец Филипп даже завел себе специальную тетрадку, куда и начал записывал свидетельства великой помощи Божией, даже хотел потом издать это отдельной книжечкой, которая бы назвалась — ну, скажем, «Чудеса Рождественского монастыря», но старец Игнатий сказал, что еще не настал строк. И все идет своим чередом — монастырская братия совершает свой молитвенный подвиг, множится и принимает к себе всех приходящих. В том числе и казаков. Правда, отец Филипп строго предупредил железнозубого атамана-станичника: — Так ты, конечно, — казак. Но вошел в Церковь — и ты уже ни эллин, ни иудей… — Не понял, — вяло и подозрительно протянул атаман. — Какой еще иудей? Филипп замешкался, раздумывая, как бы ему это объяснить получше, и тут ему пришел на выручку отчим: — Кончай бузу. Священник тебе сказал, так слушайся. Оставь свое казачество за дверями храма, зачем оно тебе там сдалось? А в храме — ты уже просто человек Божий, понял? Там уже — только Бог и душа. И ребятам своим скажи. Жаль только, что Рождественский храм маловат — во время воскресной литургии многие прихожане уже там не помещаются: им приходится молиться у дверей и слушать службу через динамик. А что же делать? Даже ночные литургии, которые служит в своем монастыре отец Филипп, не решают проблемы… А у меня с тех — теперь уже давних — пор лежит любопытная кассета. Нет, не та, где переговоры, другая. Она мне досталась по дружбе от одного телеработника. А ему эту кассету принес лаврищевский журналист. Может, Сундуков, может, кто другой. На этой кассете — видеозапись всего, что происходило в тот день на Торжество Православия в Рождественском храме. Вот Филипп выходит с Чашей, вот Лаврищев ее у него отбирает, вот Филипп выгоняет Урфина Джюса, вот на него накидываются алтарники, бьют, пинают, валят на пол. Приезжает врач, щупает ему лоб, дает распоряжения грузить его в психовозку, крупным планом — два санитара, далее — его тащат по двору алтарники, запихивают в машину, монах кидается под колеса. Габриэль перегораживает путь, дюжие парни поднимают мой автомобиль и уносят его с дороги. — Зачем он это снимал? Зачем принес на телевидение? — удивилась я. Телеработник ответил: — Так он считал, что все, отснятое здесь, играет им на руку. И просил, чтобы я крутанул в новостной программе. Ему казалось, что это должно всколыхнуть общественность и обратить ее на сторону Лаврищева. Но я его убедил, что это — настоящее свидетельство обвинения. И втихаря снял для себя копию. Вдруг пригодится… — 110 —
|