|
С самого начала моей жизни на Афоне я услышал урок о необходимости для нас, всех нас, долгого терпения. Да, долгого, иначе мы не способны «освоить», сделать своими страдания всего человечества. Из нашего сострадания рождается некая несовершенная любовь. Затем она нормально должна перейти в настоящую любовь, характерным признаком которой является радость и даже торжество при виде других в большей, чем мы, славе. Слава наших братьев становится для нас источником глубокого мира и блаженства. ТАКАЯ любовь исключает всякую тень соперничества и пребывает вовеки чистою. Видеть Божественную славу, почивающую на братьях, может только тот, кто и сам причастен той же славе. Но мы не будем «видеть» своей славы, так как все наше внимание и стремление обращено к Богу и славе святых. Созерцать их красоту в силу Божественного озарения явится нашим наслаждением, столь сильным, что мы забудем о самих себе. Возможно, что кому-нибудь покажется непонятным то устроение души, которое бывает у людей, познавших Божие посещение, а именно: они действительно и мыслят, и чувствуют себя достойными ада и вечных мук, но при этом не отчаяние овладевает ими, а все существо заполняющее чувство величия святости Бога, вовеки благословенного. Видение бесконечной святости смиренного Бога Христа доводит сознание и чувство живущего и действующего в нас греха до такой степени, что человек положительно весь, всем своим существом сжимается и в великом порыве к Богу и в сильном отвращении от своего ада погружается в глубокий плач. Желание души уподобиться Богу в святом смирении становится тогда подобным смертельной жажде. Особая духовная печаль от сознания своей мерзости сильно томит тогда душу. В этой томительной печали о святости есть уже начаток самой святости, и потому отцы называют ее святою печалью, и, полюбив ее за святость, они дорожат ею и хранят ее. То, что нам пришлось наблюдать у монахов, не есть культивирование патологического, гордого долоризма; совсем нет. Это есть нечто совершенно иное по роду и качеству своему. Когда человек плачет всем своим существом от сознания своей неправды, своей вины, и испытываемого глубокого стыда за себя, и острого сознания себя лишенным того света и той жизни, которую ему дано было узреть, тогда от той ни с чем не сравнимой печали рождается энергия устремления к Богу, соответственная силе печали, силе страдания, которое может достигнуть такой меры, что действительно вырывает человека из мира сего, так что поистине забывает человек весь мир и бывает в таком состоянии, что не знает — «в теле или вне тела» был он (ср.: 2 Кор. 12:3). — 130 —
|