|
Эта мысль выражена без всяких ограничений в применении ко всему человечеству, как и Господь воспринял его целостно, став Новым Адамом (1): «как мы носили образ перстного, (1) Некоторые находят отграничение этой всеобщности славы в сло- 476 так будем носить и образ небесного» (1 Кор. XV, 49). Образ небесного будет сиять на всех воскресших телах человеческих, облеченных славою. Это возвращает нас к общему учению о Славе, поскольку она есть явление Св. Духа, Его действие и откровение в творении. Слава есть «облечение в лепоту», красоту творения, как явление Св. Духа во всеобщем преображении. Но с окончательной полнотой эту мысль можно выразить лишь софиологически. Природная красота творения и в нем человека есть его софийный первообраз, тварная София. Вся полнота творения причастна этому первообразу, и каждая человеческая личность принадлежит к целокупному Адаму, как тварному образу Божию (1), имеет и свой собственный первообраз, соответствующий личной своей идее. Каждый человек в своей первозданности есть живое изваяние, художественный образ личного духа, вышедший из рук Божественного Художника, Творца твари, и в образе этих первообразов и воскреснут наши тела (см. выше). Тварная софийность отпечатлевающаяся в первозданном человеке, находится в состоянии становления, как все творение. Хотя последнее и осеняется Св. Духом, являющим его софийность, но ее выявление неполно и предварительно даже в самом первозданном Адаме. После же грехопадения «падший образ, истлевший страстьми», до своего обновления во Христе, хотя и сохраняет своим основанием софийность, но являет ее лишь в затемненном виде. Однако оно, это основание, есть в человеке, оно ведомо и видимо его Творцу. Боговоплощение, в котором вместе со Христом совоскресают все человеки в славе, этот Софийный первообраз всякого человека делает прозрачным и явным. Воскресение во славе есть, поэтому окончательное ософиение человека чрез явление в нем его первообраза. В этом смысле оно есть явление Софии Божественной в тварной, свершение творения. Нельзя полагать, чтобы образ воскресающего человека являлся совершенно новым, который как бы извне налагался на человека, напротив, это есть его собственный предвечный образ в Боге, доселе сокровенный и затемненный, но в воскресении явленный в силе и славе своей. Насколько преображение мира следует вообще рассматривать, как силу и действие Св. Духа уже вне его кенозиса, то и здесь этот вах Господа «тогда праведники просветятся, как солнце в Царстве Отца их» (Мф. XIII, 43). Однако эти слова притчи о плевелах содержат в себе не отрицание всеобщего прославления тел в воскресении, а лишь указание об особом нарочитом прославлении праведников (об этом ниже) — 434 —
|