|
Если в воскресении «Господь уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его» (Римл. III, 21), то отсюда следует и понимание характера тел воскресения. Им, прежде всего, свойственна прозрачность для духа и ему послушность, преодоление плотской тяжести душевного тела, а в силу этого и его связанности и ограниченности. Тело освобождается, прежде всего, от чисто плотских потребностей, — чрева и пола, которые держат в плену своем человека душевного: восстание в нетлении вместе с бессмертием дарует и эту свободу. Не упраздняется жизнь в теле с ее чувственностью, но эта последняя становится невинной и непорочной, святой жизнью вместе с природой, радованием и любованием ею. Этому общению не чуждо и вкушение природных даров, как приобщение плоти мира. Не говорит ли Сам Господь на Тайной Вечери, при установлении новых пиши и пития, которые суть Плоть Его и Кровь По. VI, 55), так; «не имам пить от плода лозного, доколе не приидет Царствие Божие» (Лк XXII, 18) и не вкушал ли Господь Воскресший пред учениками Своими «часть печеной рыбы и сотового меда» уже после воскресения (XXIV, 41-3)? И не говорится ли в Откровении о чистой воде жизни и плодах древа жизни в Новом Иерусалиме (XXII, 1-2)? Однако уже изменяется коренным образом природа этого вкушения, ибо оно не есть «пища для чрева», которую упразднит Бог (1 Kop. VI, 13), вместе с зависимостью от нее и самой жизни. Оно становится проявлением безгреховной жизни тела в этом мире, подобно тому, как и труд человека в мире перестает быть совершаем «в поте лица», но становится творческим возделыванием и хранением «Эдема». К духовности тела относится и утрата тяжести и непроницаемости тела, образ которой имеем в прохождении Господа «дверем заключеным». А вместе с этим, 475 очевидно, изменяется общий характер пространственности и протяженности. В этом и осуществится освобождение от «рабства тлению» всей твари, которая мучается и стенает, ожидая откровения сынов Божиих. Но и здесь нам, за отсутствием соответственного опыта, доступны лишь отвлеченные постулаты. Однако мы не можем пройти молчанием основной, руководящей идеи, которая содержится в откровении относительно всеобщего воскресения, именно, что оно совершитсяво славе, и тем включается в общее явление Славы, сопровождающее Парусию. Если мир приемлет славу в своем преображении, то это же приятие для человеков совершается во всеобщем воскресении (или соответствующем ему изменении). Чрез то сообщается и телесности человека та Слава, которую имел Господь прежде создания мира и возвращает в славном Своем Воскресении, чтобы затем даровать ее сначала ученикам (Иo. XVII, 22), а затем и всему творению. Воскресение во славе настойчиво свидетельствуется в разных текстах Слова Божия, прежде всего, в самой общей форме: «сеется в уничижении, восстает во славе, сеется в немощи, восстает в силе» (1 Kop. XV, 43). (По смыслу, если не по словесному выражению, сюда же относится ст. 53: «ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и мертвенному сему облечься в бессмертие»). И далее эта общая мысль, как бы в подтверждение обетований Прощальной беседы и Первосвященнической молитвы, разъясняется ап. Павлом именно в смысле сообразности всеобщего воскресения прославлению Христову: «каков перстный, таковы и перстные, «каков небесный, таковы и небесные. И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного» (48-49). Эта же мысль подтверждается и так; «уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его силою, (которою) Он действует и покоряет Себе все» (Римл. III, 21). Эта сообразность «уничиженного» тела человеческому телу Христову есть сила боговоплощения, в котором Господь воспринял всю полноту человеческого естества и его в Себе прославил, а во Втором пришествии во Славе сообщает ее всему человечеству. При этом однако, при всей сообразности наших уничиженных тел Христову телу Славы, тварное человечество воспринимает ее также лишь тварно, т. е. в становлении, восходя от славы в славу: «преображаемся в тот же образ от славы в славу» (2 Kop. III, 18). — 433 —
|