|
Сопоставим этот предсмертный крик Христа с тем, что Блаватская и гностики говорят о демонизированном ими “Элохиме”, Боге-Творце Ветхого Завета, которого они относят к числу деградировавших и невежественных духов, бунтующих против Высших Начал (у гностиков именно в этом и видится миссия Христа: разъяснить людям, что почитать Бога-Творца не стоит; чтить надо тех духов, которые не запятнали себя созданием материи)… И, если мы примем на веру оккультно-гностический миф, у нас получится совсем уж дикая картина: если во всем доверять теософам, то окажется, что Христос в смертную минуту предает Свой дух в руки не только ”семи кумар” и ангелов, но еще и своих злейших врагов – ветхозаветных “элохимов”... Получается, что в высшую, крестную Свою минуту, Христос капитулировал перед своими врагами-Элохимами… И спросим – да разве возможно все это примирить с библейским повествованием и утверждением Символа веры о том, что Единый Бог создал небо и землю, и что та Любовь, что создала вселенную, она же явила себя на Кресте? Не могу я поверить, что и в самом деле Рёрих “верит во Единого Бога Творца”, если в письмах единоверной ему жены есть такой призыв: “Где возможно, следует заменять слова Господь, Бог, Творец – Божественным началом”[151]. Как совместить декларацию Н. Рёриха с заверением Блаватской, что “В Бога христиан, Отца Иисуса и Создателя, короче говоря, в библейского Бога мы не верим. Мы не хотим иметь с ним ничего общего”?[152] Как совместить рёриховскую клятву во всецелом приятии им церковного “Символа веры”, этой квинтэссенции церковной догматики – и рёриховский же призыв руководствоваться посланиями махатм, учащих ровно противоположному отношению к церковной традиции: “Что касается Бога, то мы не можем рассматривать Его как вечного или бесконечного или самосущего. Нет места Ему при наличности Материи, неопровержимые свойства и качества которой вполне нам известны, другими словами, мы верим только в Материю, в Материю как видимую Природу, и Материю в ее незримости как невидимый, вездесущий Протей”[153]. “Мы отрицаем теории о творении, Боге, душе, и о дальнейшей жизни индивидуальности после смерти в их христианском смысле”[154]. “Махатма отрицает и говорит против кощунственного человеческого представления Личного бога. Махатма отрицает Бога церковной догмы”[155]. Так не дико ли для человека, считающего себя православным, брать под свою защиту Блаватскую? Ксения Мяло, якобы “изнутри православия” защищая Рёрихов, должна понимать, что тем самым она защищает и единоверную им Блаватскую[156]. Во всяком случае, это прекрасно понимает автор предисловия к рёрихославной книжице: “В том же русле верности христианским идеалам звучит в работе “Звезда волхвов…” другое имя – нашей великой соотечественницы Е. П. Блаватской, сегодня незаслуженно обвиняемой в отступничестве” (с. 12). И в самом деле – только восторг находится у Мяло для выражения своих чувств по поводу Блаватской, которую она именует своей “естественной союзницей”[157]: “Махатма Ганди говорил, что для него было бы радостью "коснуться края одежд мадам Блаватской". Но что Кураеву Ганди” (с. 127)[158]. — 32 —
|