|
Так как христианину свойственно в духовном созерцании видеть весь род человеческий одним родом и одним племенем, а род христианский даже одним телом: ибо единем духом мы вси во едино тело крестихомся, аще иудеи, аще еллини, или раби, или свбодни: и вси единем духом напоихомся (1 Кор. 12, 13), то такое созерцание должно производить в христианине всеобъемлющие мысли человеколюбия, какова следующая мысль возлюбленного апостола Павла: аще страждет един уд , один член тела, один человек, с ним страждут вси уди , все человеки по человеколюбию: аще ли же славится един уд , один человек, с ним радуются все уди , все человеки по любви (1 Кор. 12, 26). Если ты называешься христианином, а любишь только родных друзей, знакомых, – одним словом, любящих тебя, то ты напрасно называешься христианином: ты носишь в таком случае чужое, не принадлежащее тебе имя; люди, которые любят только любящих, правильно называются грешниками, мытарями, язычниками, а не христианами. Так называет их слово Божие, которое, без сомнения, не погрешает в наименованиях: грешницы, – говорит оно, – любящия их любят (Лк. 6, 32): не и мытари ли тожде творят? Не и язычницы ли такожде творят? (Мф. 5, 46–47). Оправдайся, если угодно, докажи право твое на имя христианина в том случае, когда ты не имеешь такого всеобъемлющего человеколюбия, которое во имя человечества и христианства принимает чужих как своих, незнакомых как знакомых, доброжелательствует врагам как друзьям, состраждет бедствиям чужих подобно как своим. Скажи, почему думаешь ты быть христианином? По правой вере? Знайте, что христианство не знает иной правой веры, как веру человеколюбивую. Вера бо, – говорит апостол Иаков, – чиста и не скверна пред Богом и Отцем сия есть, еже посещати сирых и вдовиц в скорбех их (Иак. 1, 27). Почему же ты христианин? По закону, если угодно? И закон не иной имеет христианство, как человеколюбивый: аще убо , – говорит тот же апостол, – закон совершаете царский, по писанию: возлюбиши искренняго своего, якоже себе самого, добре творите (Иак. 2, 8). Почему же еще желаешь ты присвоить себе имя христианина, – не по любви ли к Богу? Но нет и любви к Богу, если нет любви к человекам; аще кто речет, яко люблю Бога, – пишет апостол Иоанн, – а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любяй брата своего, егоже виде, Бога, Егоже не виде, како может любити? (1 Ин. 4, 20). Если ты подлинно христианин, поклонник и последователь Бога, из любви к человекам ставшего человеком и за них пострадавшего и умершего, то тебе не должен быть незнаком и этот высочайший закон человеколюбия: больши сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15, 13); а жертвовать для бедных человеков богатством своим, для немощных и болящих силою и крепостью своею, для бедствующих сердечным участием в их бедствиях, словом, для каждого своими способностями и трудами, кто имеет в том нужду, – это должно быть для тебя пищей и услаждением твоей жизни; иначе ты называешься христианином не лучше того, как идола называют богом. — 116 —
|