Еще раз о еретических заблуждениях профессора МДА А.И. Осипова

Что касается догмата о непогрешимости па­пы, то он исходил из ложного принципа западной церкви, унаследовавшей идею хилиазма, где для церкви-государства требовался «непогрешимый» вождь. Стремление к центризму и отход от прин­ципа соборности создало этот странный догмат, где человеку приписывались атрибуты Божества. Разве г-ну Осипову не известно, что догмат о пап­ской непогрешимости вызывал со стороны православной иерархии на протяжении всей истории Православия после отпадения римского патриар­хата от Вселенской Церкви однозначное, отрицательное отношение, включая тот период времени, когда это учение уже фактически существовало, но еще не было догматизировано? Можно поду­мать, что каждый православный епископ с завис­тью смотрит на римского папу и, сопоставляя се­бя с ним, думает: ведь я тоже свят и непогрешим в силу своей хиротонии.

Господин Осипов утверждает, что это так, хо­тя говорит, что подобный процесс может происхо­дить в душе епископа подсознательно. Но если он уверен, что видит область подсознательного у встречающихся ему архиереев, то приписывает себе или прозорливость, или способность к теле­патии.

Господин Осипов предлагает свой перифраз аввы Дорофея: «...одна причина всех заблужде­ний и всех страстей — гордость» — и утверждает, что у нас процесс развития мнений о себе в среде священства и иерархии идет вовсю. Тогда поз­вольте задать вопрос г-ну Осипову. Если положе­ние так печально, то каким же образом «гордая» иерархия, «фарисейское» монашество и миряне, потерявшие внутреннюю духовную жизнь, могли сохранить Православие в огне страшных и тяже­лых испытаний? Неужели г-н Осипов не понима­ет, что гордость не может рождать мучеников за Христа? Если бы картина борьбы Церкви с сила­ми ада соответствовала бы карикатуре, написан­ной г-ном Осиповым, то откуда у Церкви были бы силы бороться с земным и космическим злом; откуда у иерархов была бы твердость и решимость идти на историческую Голгофу ради Право­славия?

Далее г-н Осипов противопоставляет обряды Церкви, как нечто внешнее, нравственному ис­правлению человека; он пишет: «...целью становится исполнить то, что «положено», а не духов­ное и нравственное исправление человека по об­разу Христову». Позвольте, г-н Осипов, спросить вас, а что представляет собой обряд и церковный устав, к которым вы относитесь с такой иронией?

Церковный обряд — это сакральный и таин­ственный язык Церкви, это духовные каналы, че­рез которые человеческая душа включается в по­ле благодати. Церковь верит в богодуховность ли­тургических обрядов, которые включают в себя образы и символы вечного. Человек может при­близиться к Христу через благодать Духа Святаго, которая преимущественно дается в Таинствах Церкви. Без литургики и храмовой обрядности, без символического сакрала одни проповедь и учительство останутся только благочестивой бол­тологией.