Человек перед Богом

Этот выбор стоит крови; он дорого обходится — душевным мучением и подвигом жизни. Такую молитву можно выдержать и вынести не только молитвенным упражнением, а тем, чтобы ее укреплять жизнью и делать живой и реальной. Каждое слово молитвы должно быть превращено в усилие, должно быть превращено в поступок, в безмолвие или в слово. О чем бы мы ни просили Бога, мы должны с уверенностью знать, что Он нам даст силу хоть начать доброе дело, но начать должны мы сами; Он даст нам силу, Он нам поможет, но Он за нас это дело не совершит. Мы должны тоже знать, что, как говорит святитель Тихон Задонский, в Царство Божие не идут от победы к победе, а часто от поражения к поражению; но доходит тот, кто после каждого поражения, не оглядываясь на себя, не оглядываясь на свое поражение, встает и идет вперед, вперед, к Богу, к цели, в Царство Божие.

В каком же виде мы придем к этому Царству? Неужели мы придем в славе, победоносными? Нет, в лохмотьях придем, с израненными ногами, запачканными всей пылью земли, с запекшейся кровью, с тяжелым грузом зла — и только с голодом, только со своей тоской по Богу, только со своей мечтой о том, чтобы когда-нибудь войти в Царство Божие.

Об этом нам говорит одна из притчей Господних, рассказывающая о людях, которые были призваны на пир и стали отказываться. Один купил клочок земли, другой — волов, третий женился. Один овладел землей и говорит: она моя, она мне принадлежит — что, иначе, значит: я стал ее рабом, я взят от земли — я к ней вернулся. Другие нашли труд (в образе волов); они говорят: у нас есть задача на земле, мы должны ее сначала завершить, потом будем думать о небе. И этому труду, каким бы он ни был творческим, никогда не будет конца; всегда надо будет творить, творить, творить, всегда будут новые возможности и никогда труд нас не отпустит на волю, к Богу. Женившийся говорит: Господи, в моем сердце больше нет места; радость, любовь, счастье — мое счастье, моя любовь заполнили все мое сердце, — у меня больше нет места для радости Твоего Сына и Его брака; оставь меня. И тогда Господин обращается к своим слугам: обойдите все задворки, пройдите по всем задним улочкам, соберите из-под заборов всех бродяг, хромых, больных и приведите сюда. Тем, кому достаточно земли, тем, кому достаточно творческого труда, тем, чье сердце может быть заполнено их собственной радостью, — им пути нет на мой пир… И вот приходят эти люди: голодные, холодные, в отрепьях, грязные, оскверненные, потемненные, изуродованные жизнью, — и встречают их ангелы Божии, и впускают их на пир — так, как было на Востоке: когда приходил странник — нищий ли, богатый ли, — его принимали с честью, обмывали ему ноги, купали, давали одежду чистую, новую — и вели на пир. Поэтому ни отрепий больше не было, ни кровавых ног, ни грязного тела, а была просто радость, чудо новой одежды, новой жизни. Но в притче говорится об одном человеке, который вошел в пир без брачной одежды. Верно, он пришел к дверям, и когда ему предложили и омыть его, и одеть, он покачал головой и сказал: я голодный — не до мытья, не до ряжения мне; здесь кормят! Он презрел хозяина, его заботу, его любовь; ему только нужно было поживиться тем, что хозяин мог предложить.