Церковь в мире людей

Славянское слово «соборный» было бы хорошим переводом греческого слова «синодикос», поскольку собор по гречески – синод (буквально со-путие, «идущие вместе»). А вот слово кафоликос надо было бы перевести как-то иначе.

Слово «олос» в классическом греческом языке означает целый, цельный, полный, совершенный, весь. Соотвественно, «каф-оликос» означает всеобщий. У Аристотеля «кафолико лого» значит «вообще говоря (в смысле «общее правило»). «Кафолу» же означает «всеобщий».

Философы словом кафоликос пользовались для обозначения предельных реалий[250]. Зенон писал трактат об универсалиях, кафолика. При этом универсальное понималось как нечто единственное, его нельзя было путать с суммой. Это то целое, которое прежде и первичнее своих «частей», то целое, которое придает смысл и бытие своим компонентам.

Прекрасно это выразил Честертон: «Церковь - не клуб! Если из клуба все уйдут, его просто не будет. Но Церковь есть, даже когда мы не все в ней понимаем. Она останется, даже если в ней не будет ни кардиналов, ни папы, ибо они принадлежат ей, а не она - им. Если все христиане умрут, она останется у Бога»[251]. Единство и целостность Церкви строятся сверху: Единый Бог дарует Себя и Свое единство людям...

И все же слово кафоликос слишком непонятно: предлог «ката» означает – по; корень «ол» – все… Получается – «повсемный». Но по чему – по всему?

Было время, когда и на Западе и на Востоке слышался одинаковый ответ на этот вопрос: «Церковь называется соборною потому, что она в целой вселенной, и потому, что во всеобщности и без всякого опущения преподает все, долженствующее входить в состав человеческого ведения. Наконец, потому, что как повсеместно врачует она всякого рода грехи, так в ней же приобретается все, именуемое добродетелью» (свт. Кирилл Иерусалимский)[252]. «Церковь называется кафолическою потому, то она совершенна в целой общности своих членов, и не заключена ни в ком из них, и что распространена по всему миру» (блаж. Августин)[253].

Но необходимость борьбы с локально-ограниченными африканскими сектами заставила Августина сместить акцент в этой формуле. Неправда раскольников-донатистов кажется ему очевидной – ведь за пределами Африки их учение не имеет сторонников. «Вы под свойством веры кафолическая понимаете обязанность выполнять все заповеди Божии и таинства, а не распространение ее по всей вселенной» – ставил на вид донатистам блаж. Августин.[254]

Донатисты же считали себя верными традициям и утешались тем, что с ними старина, а не большинство современников. На карфагенском соборе 411 года донатист заявил: «Вселенская церковь основана не на множестве отцов, а на чистоте и неповрежденности таинств»[255]. В общем эта позиция верна. Она и стала главенствующей в богословии Восточных Отцов. «Один человек плюс Бог – это уже большинство» – так понимается кафоличность в Православии[256]. Пусть даже Максим Исповедник (или Марк Эфесский) один, но если с ним Бог, то это уже большинство. Таково вертикальное измерение соборности и кафоличности.