|
- А почему улыбаетесь? - Не знаю. Хорошо как-то на душе. Ведь и меня сюда словно кто-то позвал. - Вы же говорили – матушка Евфалия. - Елена. - Да? - Ну вы же понимаете меня? Уже поздно, - сказала она после маленькой заминки, - надо идти спать. Мне кажется, этот день никогда не кончится. - Так он вроде кончился уже. Сегодня у нас… Кстати, а какое у нас сегодня число? Честное слово, потерял счет времени. - Вы счастливый. А я до 14 марта дни считаю. - А что будет 14 марта? - Наташе семнадцать лет. - Простите, понял. - Хотела вам сказать, если будете общаться с ней, - маленький совет. - Приму с благодарностью. - Она не любит эти манерные: простите, извините, с удовольствием… - Елена. - Да? - А вы не слишком… того? - В смысле? - Ну, может, вам еще справочник составить? - Какой справочник? - В первой половине – то, что можно говорить Наташе, во второй – что нельзя. - Что вы хотите этим сказать? - Да я уже сказал. - Вы отрицаете, что у нее дар? - Нет. А вы знаете, что однажды в рязанской глухомани я встретил Николая Угодника? - Вы? - Я. - Шутите? - Нисколько. Вот я вам поверил, а почему бы вам не поверить мне? - Вот так взяли – и встретили? - Дорогая моя… - Я вам не дорогая… - Поживем, увидим. - Что?! - А я вот вашему рассказу верю. Я вообще, прожив месяц с лишним в Энске, уже ничему не удивляюсь. Покровский замолчал. А потом вдруг неожиданно тихо произнес: - Не мешайте ей. - Мешать ей? Я? Чем? Вы знаете, у меня нет слов. - Вот и хорошо. Комплексы свои, вину свою – не грузите на нее. Дар, дарить, подарок – от одного корня. Это теперь ее, навсегда. Ей это дали. - Слушайте, что вы хотите этим сказать? - Всего лишь одно: оставайтесь матерью. Какой бы необыкновенной Наташа не была, но она… - Ребенок, хотите сказать? - Нет, ребенок так с нами сегодня не разговаривал бы. Юная девушка, которую поцеловал Бог. Ладно, пора идти, - произнес Покровский почти без паузы. – Пока. - До свидания, - сухо ответила Елена. Они пошли в разные стороны и вдруг, каждый перед своей дверью, остановились. - Вы что-то спросили? – задала вопрос Елена. - Я. Нет. То есть, да. Я немного резок был. Хотел сказать одно, а получилось… Простите… - Прощу. С удовольствием. – Она улыбнулась. Нет, он этого не увидел в темноте, но почувствовал. И что-то внутри Покровского дрогнуло. Будто по ледяному панцирю, в который давно было заковано его сердце, кто-то постучал. Ответа не последовало, но на панцире образовалась маленькая сеть трещин. – Тем более, что вы правы. Во многом. Но ведь меня можно понять… - Конечно. Наташа для меня – все… Ладно. Будем прощаться. — 101 —
|