|
Римляне не знали точно, сколько иудеев проживало в то время в городе. Они лишь строили догадки. На колокольчиках ослов, принадлежащих евреям секты зелотов, были изображения глаза. Зелоты тайно проникали в город, скрываясь как от римлян, так и от иудеев. Я узнал о Справедливом Боге от его двоюродного брата, которого звали Шераба. Он был, насколько я смог выяснить, обрядовым убийцей. В тот вечер, когда я разговаривал с ним на зловонном постоялом дворе в пригороде Иерусалима, он был сильно пьян. Именно он рассказал мне о символизме глаза. Он также сказал мне, что Христа похитили ессеи. Я не поверил ему. Но тогда я и не знал, кто такой был Христос. Тогда, при жизни Христа, о нем знали немногие. Многим, и мне в том числе, казалось, что появился некто, имеющий что-то очень важное для нас, но мы не знали кто. Позднее, в сновидениях, истина открылась мне и множеству других людей. Христиане, в своем большинстве, не желали принимать новообращенных римлян. Впоследствии я стал одним из них. Из-за моей национальности мне всегда не доверяли. В то время мое участие в драме ограничивалось простым ознакомлением с ней и скромным физическим участием в том историческом периоде. Гораздо позднее, в третьем столетии, я был Папой Римским, не особенно прославившимся и праведным. Тогда я встретился снова с многими, кого я знал раньше. И снова мою жизнь сопровождал звон колокольчика, да простит мне читатель подобную шутливую аналогию. Я был неважным священнослужителем, имел связь со многими женщинами, был отцом незаконнорожденных детей и прибегал к помощи колдунов. Я верил в Бога, но позднее стал задумываться о том, как это Он допустил, чтобы я занимал такой пост. Мне понадобилось еще четыре жизни, чтобы понять разницу между роскошью и нищетой, гордыней и состраданием. Были дни, в других столетиях, когда я проходил по тем же улицам, что и раньше, когда был Римским Папой. Но тогда я уже не проходил по ним легкой папской поступью, а тяжело переставлял натруженные крестьянские ноги. Мне нужно было усвоить урок. То же самое надо сделать и вам. Я не собираюсь углубляться в детали, связанные с моими жизнями, я хочу лишь выделить некоторые моменты. Я никогда не был какой-либо центральной фигурой истории, а получал свой жизненный опыт в обычной жизни, в обыденной борьбе за выживание. Я испытал потребность в развитии и в любви. Я познал невыразимую любовь отца к сыну и сына к отцу, мужа к жене и жены к мужу, я очертя голову бросался в омут человеческих взаимоотношений. Я был когда-то луманцем, а позднее — жителем Атлантиды. — 92 —
|