|
На Рождество Трою исполнилось двадцать три года. Ни открыток, ни телефонных звонков от родных — словно и не осталось больше людей на свете. Лишь серость и дождь. Улицы тоскливы и пустынны. У Троя не было друзей в Нью-Йорке. Он сидел в своей дрянной холодной квартирке и слушал шум машин под окнами, чувствуя, что падать ему уже дальше некуда. Было зябко и одиноко. «Какого черта. Яне хочу оставаться один», — размышлял парень. Он знал, что в нескольких кварталах от его дома есть секс-клуб, в который он еще не заходил. «А ну его все к бесу. Отправлюсь-ка туда». Трои решительно надел пальто и пошел на поиски единственного утешения, которое мог вообразить. «По меньшей мере, хоть людей каких-нибудь увижу», — ~ вздохнул он и шагнул из подъезда на ветер. — Никого, кроме меня, тут нет, — сказал менеджер. Для управляющего секс-клубом он выглядел слишком молодо и опрятно. — Ты подойдешь, — ответил Трой, дефилируя к кушетке. — Нет, парень. Я не обслуживаю клиентов. Я только управляющий. Сегодня Рождество. Никого нет. — Иди, иди ко мне. Пожалуйста, — Трою отчаянно нужно было ощутить человеческое прикосновение. Он хотел любовника. — Я же сказал тебе, парень. Я не занимаюсь сексом с посетителями. У меня другая работа. Выполняю свои обязанности, получаю деньги и плачу за репетитора. А клиентов обслуживать не собираюсь. Трой просто обезумел. Ему нужно было тело. Просто необходимо. Но управляющий все только говорил — что-то о школе, о своем приятеле. Трои не слушал. Он мог думать лишь о своей беде и отчаянии. Потом, совершенно неожиданно, в комнате стало темно, у Троя закружилась голова, и он полностью утратил ориентацию в пространстве. Стало твориться что-то совершенно удивительное. Трои смотрел на комнату со стороны. Он уже был не в своем теле, но в другом конце зала и смотрел на себя, сидящего на ободранной грязной коричнево-оранжевой кушетке. Над ним стоял молодой управляющий и без умолку болтал.
Затем он вернулся в тело — так же быстро, как вышел. Голова прояснилась, и Трой с отвращением рухнул на подушку. Никогда в жизни он не испытывал такого омерзения. Ни в те годы, когда над ним издевался отец и били соученики, ни тогда, когда его изнасиловали, он не был себе так противен... ни даже тогда, когда вспоминал всех этих совершенно незнакомых мужчин, которые отвечали на его заигрывания. По-настоящему мерзко стало только теперь, — оттого, что он половой попрошайка. Как это вульгарно. Пошло. Хотелось умереть. Тогда-то он и вознамерился покончить с собой. Но перед смертью решил найти себе столько любовников, сколько возможно. Испытывая стыд и отчаяние, он покинул клуб в ушел в глубочайший предсмертный запой. Следующие три дня Трои бродил по улицам, прочесывал парки и общественные уборные, вступая в связь с любым желающим. Три дня отчаяния, стыда, страха и полной отдачи страсти — страсти которая его не отпустит и не даст ему покоя. — 50 —
|