|
И когда он пребывал там в этот сезон дождей, Сиддхаттху Готаму «поразила тяжелая болезнь, с такими острыми болями, что, казалось, он скоро умрет». Он выздоровел, но был ужасно слаб. «Я изнурен, – сказал он Ананде. – Мое тело может двигаться, только будучи туго связано, как ветхая телега». Ананда умолял его произнести последнее назидание о монашеской общине. «Чего еще хочет от меня община? – парировал он. - Я поведал вам свою Дхамму, не делая различия между “явным” и “тайным” учением. Я не из тех, кто скрывает что-то из своего учения. Если существует кто-то, кто думает: “Я возьму на себя руководство общиной”, то пусть он заявит это открыто. Но я не думаю об этом. Ананда, живите как острова [13] , будьте сами себе прибежищем, не ищите другого прибежища; Дхамма да будет вам, как остров, Дхамма да будет вашим островом, не ищите себе другого прибежища». Другими словами: когда наступает решающий момент, единственное, на что можно положиться, это те ценности и практики, которые вы сумели интегрировать в свою собственную жизнь. Ни Будда, ни Сангха (община) не смогут вам помочь. Вы сами по себе. ...Когда наступает решающий момент, единственное, на что можно положиться, это те ценности и практики, которые вы сумели интегрировать в свою собственную жизнь Когда сезон дождей закончился, Готама сказал Ананде созвать всех монахов в Весали в Зал с остроконечной крышей, где он хотел проститься с ними. Он призывал их «изучать, практиковать и развивать» открытый им восьмеричный путь, «чтобы из сострадания к миру этот образ жизни сохранялся и пребывал в течение долгого времени для счастья и блага многих». Он закончил, заявив, что умрет через три месяца. Когда Готама покинул Весали, только его двоюродные братья Ананда и Ануруддха, Чунда, младший брат Сарипутты, и косальский монах по имени Упавана сопровождали его. Так как он был тяжело болен, весьма вероятно, что некоторые младшие монахи несли его на носилках. Они отправились на северо-запад по Северному пути к царству Сакья и прошли через деревни Бхан-да, Хаттхи, Амба, Джамбу и Бхоганагара, не идентифицированные ни с одним современным географическим объектом. Только когда они добрались до города Пава, мы смогли бы определить их местонахождение на современной карте: в Фазильнагаре, в ста тридцати километрах к северо-западу от Вайшали. Фазильнагар – неприглядный индийский город с обветшалыми бетонными зданиями, единственной улицей магазинов и провисшими лотками, с которых продают все: от свадебных аксессуаров до деталей тракторов. Я спускаюсь с главной улицы по темной аллее до тех пор, пока не выхожу к открытому пространству, на котором высится огромный холм утрамбованной земли. Там, где осыпалась земля, видны обломки кладки. Погнутый и разбитый знак, об который индийский буйвол чешет свою шею, сообщает, что холм является «Охраняемым национальным памятником». Там и сям виднеются бесполезные остатки столбов и ограды. Холм служит туалетом под открытым небом, здесь оборванные дети собираются целыми группками, а козы и бездомные собаки поедают отходы. У основания холма стоит мечеть цвета мяты, перед которой на коленях стоят три женщины, они причитают и завывают, размахивая своими длинными темными волосами, терзаемые то ли экстазом, то ли невыносимым горем. Внутри холма скрывается ступа, которая отмечает то место, где Готама отведал на своей последней трапезе вяленую свинину в доме человека по имени Чунда-кузнец. Когда ему только предложили это блюдо, кажется, Готама сразу заподозрил что-то неладное. «Поднеси свинину только мне, – сказал он Чунде, – а оставшейся едой угости других монахов». Когда трапеза была закончена, он сказал Чунде: «Все, что осталось от свинины, похорони в земле». Затем его «поразила тяжелая болезнь с кровавым поносом, которую он переносил осознанно и без жалоб». Он лишь сказал Ананде: «Давай пойдем в Кусинару», что в этих обстоятельствах больше походит на Давай скорее выберемся из этого места. — 160 —
|