|
Однако такие благочестивые размышления прервал сам Сиддхартха. Однажды утром, когда девушки принесли еду, Гаутама, против обыкновения, разделил трапезу с учениками, хотя в последние месяцы он к пище и не притрагивался. Ученики были крайне удивлены, видя, что их учитель съел практически всё, что было принесено на его долю. Не менее удивлены были и сами девушки, пришедшие забрать посуду. Обычно подаяние, приносимое им Сиддхартхе, оставалось практически нетронутым. Из уважения к учителю ученики не трогали то, что приносили ему. Но теперь посуда отшельника оказалась пуста… Назавтра они принесли гораздо больше пищи. И вновь большое блюдо риса вернулось к ним совершенно пустым… Первое время девушки думали, что это ученики съедают подаяние учителя. Однако вскоре перемена, которая произошла в Сиддхартхе, стала заметна и им. Сиддхартха набирал силы с каждым днём. Он хорошо ел и снова начал тренироваться. Вскоре он смог самостоятельно подниматься, затем – ходить, его тело округлилось, а кости стали прятаться под слоем мышц. К нему возвращалась прежняя сила и красота. С каждым днём девушки всё больше и больше поражались стати и миловидности былого аскета. Поражались этой картине и ученики, однако совершенно по другой причине. Конец аскезы Гаутамы был истолкован однозначно: люди были правы. Никакой он не аскет, а всего лишь сумасшедший. Попробовал пожить жизнью труженика, но не выдержал её невзгод и снова вернулся к земным наслаждениям. Учитель разочаровал их. И вот однажды утром, когда только начинали петь ранние пташки, ученики обступили Сиддхартху с вопросами. – Учитель, скажи, постиг ли ты истину? – спросил Каудинья. – Нет, Каудинья! Истинное знание всё так же скрыто от меня. – Прости, учитель, отчего же ты бросил поиски? Разве ты больше не надеешься обрести знание? – Нет, Каудинья. Я не бросил поиски. Я оставил аскезу, ибо ни к чему хорошему она не приводит. Ибо, Каудинья, как может постигнуть слабый, измученный аскезой ум то, для чего требуются все силы – и ума, и тела, и душа? Зачем же тогда подрывать свои силы аскетизмом? Каудинья молчал. Значит, Гаутама ничего не достиг. Он сам сказал это. Какой смысл оставаться с ним теперь, когда он потерял свою славу аскета? Пусть говорит, что аскетизм не нужен, разве это не пустое оправдание? Нет, оставаться с ним дальше – нет никакого смысла. Они и так потеряли целых шесть лет. Поэтому нужно решаться… – Учитель! Шесть долгих лет мы были с тобой рядом. Но мы ничего не достигли, и ты сам говоришь, что ничего не достиг. Позволь же нам продолжить наши поиски. Может быть, потом, когда ты постигнешь истину, мы вернёмся к тебе… — 96 —
|