Явления душевной жизни человека после его телесной смерти

Сестра первая спросила ее:

– Что ты видела, Хатта?

– Я была далеко, далеко отсюда и видела множество народа, много незнакомых лиц пожимали мне руку, и так были они рады меня видеть. Они сняли с меня кожу без малейшей боли, и я почувствовала себя гораздо лучше. Мама, я опять вернусь к ним.

Мать возразила – Как я же расстанусь с тобой, Хатта?

– Зачем расставаться? Мой дух всегда будет с тобою, я буду знать все, что вы делаете. Затем она попросила, чтобы ей дали поесть, съела кусочек и запила глотком вина. Ей попробовали предложить несколько вопросов, но голос её так ослабел, что ответов не расслышали.

Когда же в комнату вошел её доктор, больная весело спросила:

– Что вы думаете теперь, доктор?

– О, все идет прекрасно. Вы скоро выздоровеете.

– Посмотрите, доктор. Я дышу так свободно, и вместе с тем не так холодно, холодно.

Вскоре после этих слов, она подняла пальцы обеих рук к ушам и сказала: – Я не слышу, что вы говорите, доктор, – и через минуту прибавила: – я теряю и зрение, я вас более не вижу.

Доктор, видя, что конец приближается, вышел, чтобы позвать недостающего члена семьи, а умирающая, обратив свой потухший взгляд в сторону матери, проговорила радостным и необыкновенно нежным голосом: «Я должна теперь идти к ним, прощай, мама». Затем еще один последний вздох, и её не стало.

Кто осмелится утверждать, что больная бредила, а не получила, по милосердию Творца, возможность заглянуть в ожидавший её мир блаженства и принести оттуда радостную весть для утешения скорбящих близких. Осиротевшая мать говорит, что ничто так не облегчает её горя, как воспоминание о последних минутах её дорогой Хатти («Ban. of Ligt», т. XLV, № 26; см. «Ребус» 1890 г., № 45).

в) В своих записках («Русский архив», № 6 за 1897 год) граф Бутурлин рассказывает два следующих замечательных случая:

Около масленицы или в начале поста 1828 г. умер крепкий еще по летам московский сторожил Степан Степанович Апраксин при следующем странном обстоятельстве. Он сам предсказал свою кончину несколько дней вперед, потому что явился ему давно умерший приятель его, обещавший (как уверял Степан Степанович) при жизни исполнить такое предуведомление в подлежащее время. Это рассказывали тогда по Москве, и помнится мне, что тогда говорил о том в доме Чернышевых Яков Федорович Скарятин, когда С. С. Апраксин был плох, но еще жив. Об ожидании С. С. Апраксиным явления ему того лица перед кончиною я знал с детства моего из рассказов о том Мальцевых. Понимайте, как хотите, но это так.