Гром в ясном небе. Наука о душе

Они упустили первую возможность. Теперь у них появилась вторая возможность, и я призову обратно этих психотерапевтов, которые ведут себя как шуты, и дам им другую работу, не связанную с целительством. Нужно выбить из них познания, иначе они и впредь будут рассуждать подобным образом.

Они боятся упоминать мое имя, так как люди могут решить, что они все еще не свободны от меня. Их страх показывает, что они и в самом деле не свободны от меня. Если бы они были независимыми людьми, то продемонстрировали бы свою благодарность. Они произносили бы мое имя в разных уголках мира с великим уважением и любовью, если бы были по-настоящему свободными.

Но они знают о своей несвободе, отсюда их страх. Если кто-то обнаружит, что они были моими саньясинами, что станется с их неожиданно приобретенным духовным водительством? Одни стали «просветленными», другие - «освобожденными». Все их поведение просто указывает на то, что они абсолютные тупицы. И чем быстрее они поймут это, тем лучше.

Милый Ошо, Я полагаю, что мастеру нужно лишь протянуть каждому своему ученику кусок веревки. Со временем мы либо перепрыгнем с ее помощью на другой берег, либо повесимся на ней. Прокомментируй, пожалуйста.

Все верно. Твой вопрос в комментариях не нуждается.

Глава 6

И много, и совсем ничего

Милый Ошо, не мог бы ты рассказать нам о том, что происходило с тобой с тех пор, как мы несколько недель назад встретились на Крите в то памятное чудесное утро?

Вот мой ответ: и много, и совсем ничего. Много внешних событий, но ничего в сокровенной сути. Получается, что со мной ничего не происходило.

Прежде всего, я понял, что человек не развивается, что концепция эволюции может оказаться ошибочной, поскольку вот уже тысячи лет человек не меняет образ жизни.

В то чудесное утро на Крите, когда ко мне и моим друзьям дурно отнеслись, я вспомнил о Сократе. Тогда жили такие же люди, и по странному совпадению против меня выдвинули то же обвинение, что и против Сократа: мол, он развращал юные умы, подтачивал их нравственную основу. Меня обвинили в том же самом.

Двадцать пять столетий прошли тщетно, человек застрял на пути, он не развивается. Люди ведут себя жестоко, бесчеловечно. Они могли просто приказать мне покинуть свою страну, у них были на то все полномочия, и не нужно им было так грубо обходиться с нами, бить камнями окна, вышибать двери дома. Когда я сходил с верхнего этажа, мне казалось, будто внизу рвутся гранаты. У этих людей и в самом деле были гранаты, они угрожали разнести в щепки весь дом. Должно быть, они воспользовались предписанием выдворить меня из страны для того, чтобы выразить свою жестокость. А вообще-то, можно было просто сказать мне, что мое дальнейшее пребывание на Крите нежелательно.